Отбор на выживание, или Тайна 12 Невесты. Наталья Шевцова

и кофе более двенадцати часов назад Рафаэль и, в самом деле, направлялся к фуршетным столам.

      – Я не передумал, просто вспомнил кое о чём, что я должен был сообщить главному дознавателю, – в высшей степени неубедительно соврал капитан, поскольку Беребра знала, что Илберт Смаратис уже с полчаса как «дежурил» у фуршетных столов, уплетая за обе щеки всё, до чего только могла дотянуться его рука.

      Однако она была умной девушкой и потому сделала вид, что главного дознавателя она заметила у фуршетных столов вот прямо сию ж секунду.

      – Тогда вам тем более нужно к фуршетным столам, потому что лорд-дознаватель только что к ним подошёл, – мягко заметила Беребра.

      Капитан Мариус, разумеется, мог легко придумать, о чём таком важном поговорить со Смартисом, но одно дело сбежать от совершенно незнакомой девушки, да ещё и надеясь при этом, что девушка не поймёт, что он именно сбежал, а совсем другое – поступить не по-рыцарски с девушкой, к которой он уже успел проникнуться симпатией.

      – Вы хотели сказать, НАМ нужно к фуршетным столам, леди ээммм… – подставив локоть, подкорректировал фразу собеседницы Мариус.

      – Леди Беребра Халстейн, – беря его под локоть, подсказали ему.

      – Лорд Рафаэль Мариус, – представился капитан. – Очень голодный лорд Рафаэль Мариус, поэтому если вдруг заметите, что в моей пасти вместе с тарталетками исчезают также и тарелки, во-первых, не удивляйтесь, а во-вторых, не судите строго! – добавил он шутливо.

      Глава 8

      Сколько Ганхилда себя помнила, её никто и никогда не называл не то, что красивой, но даже миленькой. Зато её часто называли очкастым пуделем или шваброй в очках.

      Высокая и худая с рыжими курчавыми волосами, она и сама себя считала похожей на пуделя в очках, которому не повезло родиться двуногой шваброй.

      Поэтому она была благодарна уже за то, что нелицеприятные комплименты ей отвешивали не прямо в глаза.

      Как же она мечтала избавиться от огромных, в толстой, грубой оправе окуляров, которые не только делали её ещё больше похожей на пугало, но и натирали за ушами, давили на нос и постоянно норовили свалиться. По причине чего, надевая их, она не могла забыть о них ни на минуту. Без них же она почти ничего не видела.

      Время от времени, особо сердобольные индивидуумы интересовались у её тётушки, почему она не покажет свою племянницу лекарям. Но в том-то и дело было, что лекарям Ганхилду показывали. И не раз.

      Однако все лекари, как один, утверждали, что Ганхилда страдает редким видом дистрофии сетчатки глаза, который не способно излечить ни одно известное им магическое заклинание. Эти же лекари с сочувствием в голосе каждый раз объясняли ей, что так как разработанные специально для неё особые корректирующие линзы слишком массивны и тяжелы, то и оправа им нужна соответствующая.

      И Ганхилда им верила.

      Не потому, что была скудоумной или слишком уж наивной и доверчивой. Девушка понимала, что ради того, чтобы не расставаться с её наследством, тётка и её муж на что угодно пойдут, только бы не допустить её замужества.

      Но