мальчик по имени Аксель. Он прилежно учился, его любили родители, а еще он мечтал стать художником, поэтому всегда и везде ходил с альбомом для рисования. Однажды зимой он вышел на каток, но без коньков, зато у него в сумке лежали альбом и уголь, которым Аксель очень любил рисовать. То, что он увидел, поразило его. На катке смело и весело каталась на тонких серебряных коньках молодая дама в белом платье и белой шубке, с длинным белым шарфом на шее, в белой шапке и варежках. И так ловко она пролетала через весь каток, делала фигуры на одной ноге, крутилась волчком вокруг своей оси или катилась ласточкой, подняв одну ногу и разбросав руки, словно пыталась взлететь, – что Аксель, забыв о времени и затаив дыхание, смотрел и смотрел на нее. А потом быстро вытащил из сумки альбом, вооружился углем и сделал, хоть и рукой неопытного юнца, сразу несколько рисунков танцовщицы на льду. Он очнулся, только когда его окликнули: «Ах, милый мальчик, у тебя есть талант!» – сказала фигуристка в белой шубке. И как же быстро она оказалась рядом с ним! Точно с дуновением ветра подлетела к нему. «Спасибо», – покраснев, ответил он. «Как зовут тебя?» – спросила юная дама. Ее продолговатые синие глаза сверкали пронзительным льдом, улыбка на губах ослепляла. «Аксель», – ответил он. «Сейчас поднимется метель, и я улечу вместе с ней, – доверительно сказала она, – но однажды я найду тебя. Когда ты повзрослеешь и станешь мужчиной. Дай мне руку, хочу сделать тебе подарок на прощание, только сними перчатку…» Он протянул руку, она сняла пуховую белую варежку и сжала его пальцы. И тогда Аксель почувствовал, как тело его прожгло то ли колючим льдом, то ли божественным огнем. Он так и не понял, что с ним случилось. «Как тебя зовут?» – наконец-то спросил он. «Метелица», – ответила юная дама. Она взглянула на ясное звездное небо, словно призывая неведомые силы, и крикнула: «Ко мне, мои слуги!» Тотчас поднялась метель, целый ураган, смерч в центре катка, в котором можно было угадать белоснежную тройку и запряженные в нее хрустальные сани. Девушка, разбежавшись, нырнула в них, взвился кнут, а когда ураган рассыпался, то не стало и прекрасной незнакомки. Только эхо еще звучало над катком: «Жди меня, Аксель!» Тогда он прошептал: «Я буду ждать тебя, Метелица…» С того самого вечера Аксель Готфрид почувствовал в себе силы истинного художника, и когда он повзрослел, то поехал в Стокгольм поступать в художественную академию…»
– Как вам? – заговорщицки спросила Кассандра. – Хорошее начало?
– Отличное, – сбив пепел в оловянную пепельницу, ответил Крымов и взглянул на Профессора. – Что скажете, Антон Антонович?
– Скажу, что Кассандра права, Снежная королева читала именно этот рассказ. Дальше, милая, дальше!
– Читаю дальше, – кивнула их рыжеволосая спутница. – «Нечего и удивляться, что в академии художеств Аксель Готфрид скоро прослыл лучшим учеником. Профессора не могли нарадоваться на него и пророчили ему великую судьбу. Едва он брал карандаш или кисть, рукой его будто водила высшая сила, оживали портреты и природа, даже «мертвая натура» – натюрморты становились необъяснимо живыми. Одни ему завидовали, другие преклонялись. Аксель снимал просторное
