Туман будущего. Роботы. Сергей Лысков

без Бога в сердце – животные.

      – Ну вот ты лично веришь в Бога? Ты же врач.

      – Верю, и убежден, в космосе вера должна быть сильнее, – почесал в затылке Аркадий Борисович. – Всё же ближе к создателю.

      – Хм, – усмехнулся сын и налил отцу воды. – А по мне, космос – это безжалостный убийца, которому плевать, во что ты веришь: во вселенскую мудрость Бога, в интеллект машин, да во что угодно, даже в счастливую монетку в кармане. Космос отнимет жизни, не задумываясь, а значит, Бога тут нет.

      – Плохо искали, – с нотками обиды ответил Цап‑старший.

      – Некогда искать, здесь не получится свою ношу переложить на плечи соседа и праздно искать смысл бытия, космос не прощает такого. И может, поэтому в цене человеческая жизнь, а все остальное…

      – Так‑то оно так, сынок, – сделал глоток воды отец. – Но спроси себя, зачем? Зачем терпеть лишения, мучиться, когда по соседству пригодная для жизни планета?

      – Потому что у вас ценят вещи, а не людей, – категорично ответил сын.

      – И всё? Только ради этого терпеть лишения?

      – Какие лишения? – не успокаивался Артём. – Да, сейчас трудно, но со временем и у нас появится комфорт, сначала всегда сложно, надо просто привыкнуть.

      – «Привыкнуть»… Удобное слово, – ответил Цап‑старший и на мгновение задумался. Ему не нравился этот спор, было понятно, что сына не переубедить и он насквозь пропитан духом первопроходцев, жаждой доказать собратьям, что человек может невозможное, хорошо это или плохо – время покажет, но что однозначно получилось, так это построить целый город в недрах непригодного для жизни спутника. И сделал это человек.

      – А знаешь, к чему невозможно привыкнуть? – Аркадий Борисович покосился на шкаф с едой. – Ты жидкий корм видел?

      – Попробовал все‑таки, – рассмеялся Артём.

      – Изучал, – с умным видом ответил Цап‑старший. – И знаешь, сынок, питаться сублиматами долго нельзя, начнешь мяукать или гавкать.

      – Не усложняй, и тут придумают решение, – с улыбкой ответил сын. – Все меняется, и это тоже изменят, просто привыкай, на спутнике все так. Сначала тяжко, но потом втягиваешься.

      – О, «втянутся»! Могу поспорить, это второе по популярности слово в колонии, – подойдя к шкафу с едой, съязвил отец.

      – Так, хватит придираться к мелочам! – ответил сын.

      – Кто придирается? – возмутился Цап‑старший. – Кстати, что на ужин?

      – Есть одна фишка, – оживился сын. – Если смешать два вида сублимата, то получатся тосты с крем‑пастой, но тут главное – правильный вкус…

      – Хочешь сказать, кошачий корм может быть эстетически привлекательным?

      – Да, – с гордостью ответил сын.

      – Тогда показывай!

      Весь вечер они болтали, запивая самодельные тарталетки водой, как два старых друга после долгой разлуки. И прав был Артём, говоря, что Луна особенное место, здесь начинаешь острее чувствовать жизнь, и дело даже не в опасности, дело в том, что ты вершишь невозможное, стоишь у горизонта чего‑то нового, неизведанного,