Лихолетье. Евгений Шалашов

Кругленькая сумма, едва ли не в тысячу талеров. Ну, атаману положена десятая доля. М-да, сто талеров – очень неплохо. За сто талеров можно набрать небольшой отряд. В Кракове или Щецине «дикий пес» стоит пять талеров в месяц, а казаки на Московии дороже – три рубля. «А если продать пуд по два талера, да добавить выручку с холста, да с церковного серебра, да присовокупить то, что в корчаге, то будет… ну, если хотя бы полтысячи…» – Атаман повеселел. Похоже, мечта о собственном замке на берегу Шехони скоро станет явью!

      Посмотрев на солнце, что кренилось к закату, Казимир велел съехать с дороги и углубиться в лес. Мало ли… Полянка, выбранная для ночлега, быстро расцветала огнями костров. Кто варил кашу из проса, кто предпочитал жарить на углях кур, прихваченных в Кроминском. После трудного дня душа требовала отдыха, поэтому пан атаман не стал возражать, когда парни вытащили бочонок пива. Пан Казимир уже подобрал место на высоком холме, при слиянии двух рек – для родового замка. Там, где стоял деревянный монастырь, где обитали упрямые монахи, не захотевшие отдать добрым католикам злато. Ну – сами виноваты. Отдали бы добром – остались бы живы. Так и сгорели живьем, во главе со своим аббатом. Крест у него, помнится, был из дерева – пфеннига не дадут. Крест этот Казимир выкинул. Или в костер бросил?.. От здешней худородной земли прибыли не будет. Зато – много рыбы! Неподалеку болота, где добывают железо! Благородному пану, конечно, самому торговать не-можно, но всегда найдутся управляющие. А самое главное – по реке Шехони ходят туда-сюда купцы, с которых можно брать пошлину! «О! – пронеслось вдруг в голове у Казимира. – А фамилия родовая будет – пан Шехоньский!». Потом можно будет поручить ловкому писарчуку провернуть дело о дворянстве. В сущности, не так и сложно – были бы талеры.

      Казак, мурлыкая под нос песню про Днiпр, шо красивее да ширше всяких рiк, нанизал на ветку ольхи прихваченного в Кроминском поросенка и поворачивал его над углями, то так, то эдак. От тушки, покрывшейся ароматной красно-коричневой корочкой, шел одуряющий запах…

      – Скоро? – нетерпеливо спросил атаман.

      – Ещэ трохи, – сказал казак, потыкав ножом в поджаристый бочок: – Ща силью та перчиком…

      Наконец поросенок был признан годным. Запорожец выложил мясо на свежие лопухи, достал каравай хлеба, пару головок чеснока и, хитро прищурившись, вытащил кожаную флягу:

      – Ты, пане атаман, можа, горилки хлебнешь?

      Казимир побаивался пить русскую вудку. Знал, что бывает с теми, кто чрезмерно увлекается питием… А пили все, с кем он вышел из Польши. Ну и где они теперь? Кто зарублен, кто застрелен… А кто ушел под лед или сдох с голода… Но сегодня на душе было так пакостно, что он молча подставил кружку и так же молча выпил.

      – М-м-м, – промычал Казимир, пробуя нежное мясо, таявшее во рту. Покрутив головой, одобрительно кивнул. – Бардзо смачно!

      Запорожец удовлетворенно блеснул глазом. Очистив пару зубчиков чеснока, заботливо протянул атаману.

      – З