Северное сияние. Филип Пулман

но в Комнате Отдыха ученые предпочитали более мягкий свет старинных гарных ламп. При жизни этого Магистра их не заменят.

      Дворецкий подвернул фитиль, подложил полено в камин, после чего, прислушавшись у двери в Зал, вытащил из курительного прибора горсть листьев.

      Не успел он закрыть крышку, как повернулась ручка другой двери, заставив его вздрогнуть. Лира едва удержалась от смеха. Дворецкий поспешно запихнул листья в карман и повернулся к вошедшему.

      – Лорд Азриэл! – сказал он, и у Лиры холодок пробежал по спине. Отсюда он не был виден, и она с трудом победила искушение выглянуть.

      – Добрый вечер, Рен, – сказал лорд Азриэл. Этот резкий голос всегда был приятен Лире, но и немного пугал ее. – Я опоздал к обеду. Подожду здесь.

      Дворецкий чувствовал себя неловко. В Комнату Отдыха гости входили только по приглашению Магистра, и лорд Азриэл это знал. Но, заметив, что лорд Азриэл подчеркнуто смотрит на его оттопыренный карман, Дворецкий решил не возражать.

      – Доложить Магистру, что вы прибыли, милорд?

      – Не имею ничего против. И принесите мне кофе.

      – Хорошо, милорд.

      Дворецкий поклонился и торопливо вышел; его деймон послушно затрусил за ним. Дядя Лиры подошел к камину, потянулся и зевнул, как лев. На нем была дорожная одежда. Страх, который ощущала Лира при каждой встрече с ним, вернулся и на этот раз. О том, чтобы улизнуть незаметно, не могло быть и речи; приходилось сидеть и ждать.

      Деймон лорда Азриэла, снежный барс, стоял с ним рядом. Он тихо спросил:

      – Здесь будешь показывать снимки?

      – Да. Меньше будет суеты, чем в Лекционном Театре. И они захотят посмотреть образцы; сейчас пошлю за Швейцаром. Неудачное время, Стелмария.

      – Тебе надо отдохнуть.

      Он расположился в кресле, и Лира уже не видела его лица.

      – Да, да. И переодеться. Тут, наверно, какой-нибудь древний этикет, могут оштрафовать на дюжину бутылок за то, что пришел в неподобающем виде. И поспать бы надо дня три. Все дело в том…

      В дверь постучали, вошел Дворецкий с кофейником и чашкой на серебряном подносе.

      – Спасибо, Рен, – сказал лорд Азриэл. – Там у вас токай на столе?

      – Магистр приказал налить специально для вас, милорд, – ответил Дворецкий. – Осталось всего три дюжины бутылок девяносто восьмого года.

      – Все хорошее кончается. Поставьте поднос сюда, поближе. Да, и попросите Швейцара прислать два ящика, которые я оставил при входе.

      – Сюда, милорд?

      – Да, сюда, пожалуйста. И мне понадобится экран и проекционный фонарь – тоже сюда и тоже сейчас.

      Дворецкий чуть не раскрыл рот от удивления, но совладал с собой и воздержался от дальнейших вопросов или возражений.

      – Рен, вы забываетесь, – сказал лорд Азриэл. – Не задавайте вопросов, делайте, что вам сказано.

      – Хорошо, милорд, – ответил Дворецкий. – Но, если позволите, я доложу мистеру Коусону о ваших