Семь сказок. Светлана Сологуб

упрямо шмыгнула носом, утёрлась рукавом.

      – Я смогу, папа! Пусть Халвар свои чертежи до одури чертит, мы с тобой и по старинке всех сделаем, вот увидишь!

      Ларс вздохнул и встал с табурета.

      – Фрейя, – он даже легонько её встряхнул, – не мели ерунду. Женщины не работают в кузницах, это закон.

      – Закон?! – Фрейя возмущенно оттолкнула его руки. – Ну и что, что закон! Пусть Советники его перепишут, переписывают же они другие законы, чем этот хуже?! Вот, смотри!

      Она подскочила к его молоту, ухватилась за рукоятку, напряглась и, не успел Ларс сообразить, что делать, оторвала инструмент от пола, занесла над плечом и со всего маху опустила на наковальню.

      Тяжелый гул пошел, кажется, по всему Приозерью.

      Ларс схватился за голову.

      – Фрейя!

      Распахнулась дверь, и на пороге возник старший Ингольд.

      – Всё в порядке, Ларс?

      Он обежал цепким взглядом каждый уголок кузницы, замершего растерянно Ларса и Фрейю, упрямо сжимавшую рукоять тяжёлого молота.

      – А, здравствуй, Фрейя, – Ингольд как ни в чем ни бывало расплылся в широкой улыбке. – Как здоровье, как настроение? Небось, все мысли о ярмарке, а, невеста? О, а почему слёзки?

      Он прошел к наковальне, аккуратно забрал молот из рук гномихи, легко и непринужденно отставил его в сторону.

      – Неужто кто-то посмел обидеть нашу красавицу?

      – Что вам надо, уважаемый Торгнир? – буркнула Фрейя, насупившись. – Там много мёда в ваших словах, у меня аж зубы склеились.

      Ингольд пропустил её выпад мимо ушей, обернулся к Ларсу и пропел:

      – Ну ка-ак же! Разве твой папочка тебе еще ничего не рассказал? Разве он не для тебя собрался ковать свадебное ожерелье?

      У Ларса все похолодело внутри, дыхание перехватило, и мелко затряслись пальцы. Вот ведь проныра. Хуже любого лепрекона. Откуда он знает?! Ведь я никому никогда ни полсловом…

      – Папа? – Фрейя недоуменно округлила глаза.

      – Э-э-э.., – промычал Ларс. Отвел взгляд от требовательных глаз дочери. Открыл короб, зачем-то опять достал кувшин и горшок. Закрыл короб.

      – Ну, я пойду, обедай спокойно, – оскалился Ингольд. Проходя мимо, хлопнул Ларса по плечу. Вроде бы дружески, а у потомственного кузнеца аж коленки подогнулись.

      – Что ж ты, Ларс, самую радостную весть от дочки-то скрываешь, – уже с улицы привычно процедил Ингольд, стерев с лица сладенькую мину. – Нехорошо, сват, нехорошо.

      Захлопнул за собой дверь.

      – Папа! – Фрейя уперла руки в боки. Ой-ёй…

      – Папа, я жду!

      Сто топоров легче выковать, великие боги… Ну, что ж делать, помогай, Один…

      – Э-э-э… В общем… Такое дело, дочка…, – Ларс поковырял пальцем верстак, передвинул кувшин, взял горшок, повертел, поставил обратно. – Как бы это… Старший Ингольд хочет к тебе сына сватать. Да. Такое дело.

      Молчит. Молчит? Странно. Почему молчит?

      Ларс собрался с духом и взглянул на дочь.

      Фрейя улыбалась.

      Да,