Портрет дамы с жемчугами. Кан Кикути

выбежала в переднюю проводить виконта, то заметила, что отец сильно возбужден и лицо его бледнее прежнего. Сугино, мрачный, без тени улыбки, даже не попрощавшись как следует, словно его выгнали вон, поспешно вышел из дома, сел в автомобиль и, торопя шофера, быстро уехал.

      Отец проводил его взглядом, полным злобы и презрения.

      – Что случилось, отец? – робко спросила Рурико.

      – Этот болван позорит наше общество! – Услыхав это, Рурико смутилась, будто отец адресовал свои слова ей. Итак, ее заветная мечта грубо растоптана. Рурико почувствовала, как почва уходит из-под ног. Разлад между отцами и прежде проплывал над влюбленными легким облаком, но сегодня это облако превратилось в мрачную грозовую тучу.

      – Что же все-таки случилось? Чем вы расстроены? – снова обратилась к отцу Рурико. Но отец молчал, видимо, не желая вспоминать о неприятном для него разговоре. Потом наконец сказал:

      – Не спрашивай об этом негодяе! Он оскорбил не только меня, но и тебя.

      Отец скрипнул зубами, едва сдерживая гнев.

      Узнав, что разговор коснулся и ее, Рурико еще сильнее забеспокоилась. Что, собственно, мог сказать о ней виконт? Неужели он оскорбил ее? Отцу не хотелось продолжать этот разговор, однако, терзаемая тревогой, Рурико не могла удержаться от вопроса:

      – Скажите же, о чем вы говорили, что сказал обо мне виконт?

      – Не спрашивай! Лучше тебе этого не знать! Только напрасно расстроишься. Стоит ли обращать внимание на болтовню какого-то мерзавца!

      Видимо, стараясь утешить Рурико, отец сказал это более мягко и стал подниматься по лестнице.

      Отец, разумеется, мог не обращать внимания на виконта, вообще мог не вспоминать о нем, другое дело Рурико: ей важно было знать, что сказал о ней виконт, пусть даже он поступил низко, потому что виконт был отцом ее возлюбленного. И Рурико, идя вслед за отцом, капризно спросила:

      – Что он сказал обо мне, я непременно должна это знать!

      Отец не умел противиться просьбам дочери, не знавшей материнской ласки, и никогда ей ни в чем не отказывал. Он, пожалуй, открыл бы Рурико даже важную тайну, попроси она его об этом.

      – Ничего плохого виконт про тебя не сказал, – ответил отец, и, хотя голос его был ласков, в глазах горели недобрые огоньки.

      – Каким же образом он мог оскорбить меня? Ведь я не сделала ничего дурного!

      – В том-то и дело! – ответил отец, сжимая кулаки, словно снова увидел виконта. – Он хотел тебя оскорбить без всякого повода с твоей стороны.

      – Отец, – все больше и больше волнуясь, молила Рурико, – скажите, что случилось, по какому делу приходил виконт?

      – Этот тип приходил, как он говорит, сватать тебя.

      Слова отца будто громом поразили Рурико.

      – Сватать, – повторила она, не в силах больше произнести ни слова и неподвижно застыв у дверей отцовского кабинета.

      Отцу же и в голову