Летние гости. Фиона О’Брайан

и лопаток, надувных матрасов и нарукавников… красочные обломки детских лет. Позже были свидания, прогулки под луной, первые поцелуи, местный молодняк, раскрывающий это секретное место приезжим сверстникам – все всегда впечатлялись видом живописной бухты, на мгновение теряя свое нарочитое городское безразличие.

      Она сбрасывает кроссовки, закатывает джинсы и идет по кромке воды, ахая, когда волна окатывает ее ноги. Она ищет и находит тот самый камень, на котором любила сидеть, легко залезает в его ложбинку и прижимает колени к груди, вдыхая резкий запах моря. Море успокаивает ее, дыхание выравнивается, она позволяет воспоминаниям всплывать на поверхность и рассеиваться, теряясь в шуме волн.

      ПАТ

      Мы идем на пляж – на самом деле достаточно крутой пляж.

      Он находится у подножия крутой лестницы из сотни ступенек, ведущих прямо вниз со скалы, откуда наш Кейбл-Лодж смотрит на море. Мы с Шоном скачем впереди, папа спускается медленнее, но в конце концов он тоже оказывается внизу.

      Шон – это мой брат-близнец. Он больше не разговаривает. Я выше него на полдюйма. Раньше он был шумным и болтливым, а сейчас нет. У него ПТСР – посттравматическое стрессовое расстройство. Поэтому он и не разговаривает. Меня это не беспокоит, потому что я неплохо умею читать его мысли. Всегда умел, у близнецов такое бывает.

      Придя на пляж, я думаю о маме. Она называла нас «пляжные балбесы», потому что при любой возможности мы всегда туда удирали – занимались серфингом, плавали или играли в мяч. А папа называл маму своей пташкой-серферкой, когда хотел ее подразнить, на что она отвечала, что технически она серферка-наседка. Я скучаю по маме, но до сих пор очень злюсь на нее и иногда думаю, что хорошо, что ее сейчас нет рядом. Боюсь, я бы ей такого наговорил… Дело в том, что это она во всем виновата, она все испортила. Папа старается, но я знаю, как ему тяжело без нее. И Шон… ну с Шоном совсем другое дело. В общем, мы сейчас здесь, и из этого надо выжать максимум. Дом тоже крутой, он вроде бы очень старый, ему больше ста лет, а раньше это был охотничий домик. Папа объяснил, что раньше люди останавливались там, когда их приглашали на охоту или рыбалку. Пострелять не по мишеням, как у нас дома, а по настоящим птицам. Потом там жил самый первый чел, который управлял самой первой кабельной телеграфной станцией, а уж потом Кейбл-Лодж стал просто обычным домом. Мы арендуем его, потому что там уже давно никто не живет, и папа говорит, что здесь атмосферно, а это помогает ему в работе. Сейчас он фотографирует на свою камеру, проверяет локации и все такое. Пляж пустой, вокруг никого. Ну кроме нас, потому что сейчас уже полшестого и большинство людей разошлись по домам.

      Я бы занял отдельную комнату в доме, их же в доме предостаточно, но Шону захотелось жить вместе со мной, и мне, конечно, пришлось ему это позволить, потому что он все еще травмированный. Хотя я не совсем понимаю, чего он отмалчивается. Ну что такого-то? Я был там, я знаю, что произошло, никто не собирается винить его или типа того… И вообще, это