Чудовища, рожденные и созданные. Танви Берва

подводных городов, если земельщики не поделятся с нами землёй?

      – Земельщики раскапывают почву, чтобы жить под ней, так почему Атлантида не может существовать? – говорит Горькоцвета, используя название, которое ковчевники нанесли баллончиками с краской на известняковые арки, когда проталкивали эту идею пять лет назад.

      – Мы оставили богов в старом мире. Так же следовало поступить и со сказками.

      – Сколько яда. – Горькоцвета покровительственно улыбается. – Они лишь пытаются выжить, ты же знаешь.

      – Нет, это я пытаюсь выжить. Они же создают проблемы, собираясь таким образом. У нас нет ресурсов заново отстраиваться после выступлений бесящихся с жиру.

      – Тебя научили этому в твоей школе для земельщиков? – Старуха машет рукой. Цвет от почерневших пальцев просачивается по тёмно-коричневым рукам вверх, сливаясь с татуировками. Издержки профессии, резко контрастирующие с пышными белыми волосами на макушке.

      Я сглатываю.

      – Они правы.

      Горькоцвета пренебрежительно усмехается.

      – Почему ты ещё здесь?

      – Мне нужен…

      – Так ты не в курсе? – Морщины становятся более заметными: она прищуривается, глядя на меня.

      – В курсе чего? – спрашиваю я, улыбаясь ей. – Как поживаешь, Цвета? Вот. – Я протягиваю ей коробку горькой травы. – Ты их любишь, я знаю. – Лицо старухи на миг смягчается. – Мне нужен заём. Срочно.

      – Я так и думала. – Горькоцвета кладёт коробку и тащит меня в заднюю часть своей захламлённой лавки.

      – Что ты делаешь? – Моя рука находит перочинный нож, который я всегда ношу с собой, тем более на базу.

      – Убери-ка его, пока не поранилась, деточка, – Горькоцвета фыркает и пододвигает табурет. Она садится, суставы громко хрустят. – Тебе и без того хватает неприятностей. – Её тон резко останавливает меня. – Ты повздорила с ковчевниками?

      – С кем?

      – Уличная банда, которая принимает ставки на северной стороне проспекта. Эти парни из «Ковчега».

      – Не понимаю, о чём ты. – Как вдруг вспоминаю.

      «Выбор есть всегда».

      Горькоцвета качает головой, видя, что до меня дошло.

      – Мы не то чтобы ругались. Уличная болтовня вряд ли может загнать меня в угол, Цвета. – Несмотря на показную невозмутимость, сердце бешено стучит в груди.

      Слышны отдалённые крики и улюлюкание «Ковчега свободы».

      Горькоцвета молчит какое-то время, прежде чем ответить. Воздух в маленьком помещении превращается в пронзительный плач в ушах, перекрывая шум снаружи.

      – Они пришли, когда закончили наверху, – произносит Цвета тихо. – Наговорили вранья с три короба. – Я не спрашиваю, как она поняла, что они лгали, но сомневаюсь, что это имеет значение. Сомневаюсь, что хоть что-то имеет значение; вот какая мысль начинает пронимать меня до мозга костей. И всё же следующие слова старухи режут меня без ножа. – Тебе отказано в любых сделках. Ты в чёрном списке базы.

      Глава 5

      Я,