Комментарий на «Сновидение Сципиона» Марка Туллия Цицерона. Феодосий Макробий

беспорядок образов, которые вперемешку приносятся спящим, – чтобы стало понятно, к какому их роду нужно присоединить [то] сновидение, о котором мы говорим.

      2. Суть пять первоначальных и подразделений и наименований [из] всего [того], что, кажется, видят [для] себя спящие. Ибо, согласно грекам, [это] есть или ὄνειρος, что латиняне зовут сновидением (somnium); или есть ὅραµα, что правильно называется провидением (visio); или есть χρηµατισµός, что нарекается прорицанием (oraculum); или есть ἐνύπνιον, что зовётся наваждением (insomnium); или есть φάντασµα, что Цицерон, сколько раз возникала [у него] нужда в этом имени, звал призраком (visum).

      3. Два последние из них [рода снов], когда [их] видят, недостойны заботы [для] толкования, потому что не доставляют ничего [для] предвидения [событий]; я говорю об ἐνύπνιον и φάντασµα.

      4. Ведь ἐνύπνιον бывает всякий раз, как озабоченность подавленного духа или тела, либо [человека своей] судьбой (fortunae), какая мучила [его] бодрствующего, такую [же] приносит себя [ему] спящему. [Ἐνύπνιον] духа [бывает], если бы любовник увидел себя [во сне] или наслаждающимся своими утехами, или лишённым [их]; если бы привиделось [во сне], что кто-то, опасающийся личности, угрожающей ему либо кознями, либо насилием, или встретил её, или избежал сообразно образу своих мыслей. [Ἐνύπνιον] тела [бывает], если бы упившийся хмельным напитком или перегруженный пищей думал [во сне], что он либо задыхается [от] обилия [выпитого], либо избавляется [от] тяжести [в желудке]; или, напротив, [ἐνύπνιον тела бывает], если бы [кому-нибудь во сне] казалось, что он, взыскующий пищи или жаждущий питья, томится, ищет [их] или даже уже нашёл. [Ἐνύπνιον] судьбы [бывает тогда], когда кто-нибудь думает [во сне], что он либо с (pro) желанием наделяется или властью, или должностью, либо со страхом лишается [их].

      5. Эти и им подобные [наваждения], потому что [они] как предваряли, так и нарушали покой спящего вследствие состояния [его] ума, отлетают и равным образом исчезают вместе со сном. Отсюда есть и имя наваждению (insomnio), не потому что [его] видят в течение сна (per somnium) – ведь [это] является для этого рода [сновидений] общим с прочими, – но потому что считают, что [оно] имеет место только лишь (tantum modo) в самом сновидении, пока его видят; после [же] сновидения [оно] не оставляет никакой своей собственной (sui) пользы или значения [для жизни].

      6. [О том], что есть ложные наваждения, не умолчал и Марон: «Маны [31], однако, из них к небу лживые сны высылают» [32], называя здесь небом область живых, потому что как боги по отношению к нам, так мы по отношению к почившим считаемся вышерасположенными. Описывая также любовь, заботу о которой всегда сопровождают наваждения, он бает:

      «…лицо и слова ей врезались в сердце,

      И благодатный покой от неё прогоняет забота» [33], —

      и после этого [продолжает]:

      «О Анна, меня сновиденья пугают!» [34]

      7. Φάντασµα же – это есть призрак – [бывает тогда], когда [кто-нибудь] между бодрствованием и полным (adultam) покоем в каком-то, как бают, первом тумане сна считающий, что он до сих пор бодрствует, [он], который едва начинает засыпать, кажется,

31

Души умерших в подземном мире.

32

Вергилий. Энеида, 6, 896 (пер. С. Ошерова несколько изменён в соответствии с контекстом Макробия).

33

Вергилий. Энеида, 4, 4–5 (пер. С. Ошерова).

34

Там же. 4, 9.