Дорога из стекла. Вероника Белл

только сейчас я понимаю, что Шон прекрасно осознает, насколько больно сделал мне в тот злосчастный день. Он научился читать мои чувства и видеть истинное лицо под маской. В этом его огромное преимущество.

      – Тебе что-то нужно, Уайт? – раздается голос за моей спиной.

      Макс. При нем Шон ведет себя более сдержанно, то ли из солидарности к нему, то ли из-за неохоты нарываться на ненужные проблемы, хотя и не скрывает свое пренебрежительное отношение ко мне.

      Я беру Макса под руку, кладу голову на его плечо. В его присутствии я чувствую себя защищенной. Не нужно сохранять стойкость, уклоняться от словесных ударов, чувствовать угрозу каждую секунду… Лишь спокойствие и определенность.

      Уайт бросает на нас последний холодный взгляд и уходит.

      – Все нормально, – отвечаю я на еще не заданный вопрос.

      Негодование и настороженность с уходом Шона испаряются, на смену им приходят опустошенность и воспоминания, наполненные болью. Воспоминания о Ней. И я готова закричать вслед Уайту, чтобы он вернулся, снова заставил меня испытывать яростные эмоции, только бы не оставаться наедине со своими мыслями…

      – Элиз! – я слышу голос где-то совсем близко.

      Кто-то кладет руку мне на плечо.

      Я вздрагиваю, оглядываюсь.

      Напротив меня стоит Хлоя с покрасневшими глазами, Макс хлопает меня по плечу.

      – Элизабет! – повторяет Брендон. – Тебя зовет Лесса.

      Я оставляю друзей и иду к родителям Евы.

      Лесса выглядит постаревшей на много лет: с измученным лицом и неопрятными волосами, выглядывающими из-под черной повязки; Рей, всегда жизнерадостный и веселый, сейчас смотрит куда-то вдаль, с отсутствующим видом и плотно сжатыми в тонкую линию губами.

      Я не произношу ни слова, ведь этого и не требуется. Смотрю на безутешных родителей моей лучшей подруги, а к глазам снова подступают слезы, и сердце щемит от боли. Каково это – хоронить дочь?

      На землю снова падают капельки дождя…

      Губы Лессы начинают дрожать, я делаю шаг вперед и заключаю женщину, которая стала мне родной за все эти годы, в теплые объятия. Это все, что я могу сейчас сделать…

      Слушать шум ветра и дождя, вдыхать аромат сырости и безысходности, разделяя свою боль с тем, кому пришлось во много раз тяжелее… слезы смывает дождь, уголки дрожащих губ приподнимаются в улыбке скорби.

      Когда мы отстраняемся друг от друга, Рей тяжело вздыхает и произносит:

      – Возможно, в комнате Евы есть что-то, принадлежащее тебе, или то, что ты хочешь оставить на память. Приходи в любое время.

      Сначала я хочу отказаться, но, немного подумав, соглашаюсь. Действительно, там есть то, что мне необходимо увидеть. И тогда, возможно, я отвечу на свои вопросы.

      – Завтра утром, – хрипло отвечаю я. – Думаю, я смогу прийти завтра утром. Спасибо…

      Лесса достает из кармана ключ и протягивает мне.

      – На случай, если нас не окажется дома. Возможно… на несколько дней мы уедем в домик у подножия горы.

      Отчаяние в глазах этой бедной женщины заставляет меня содрогнуться