Запутанная игра. Ева Эшвуд

какому-нибудь неизвестному покупателю.

      Каждый раз, когда я слишком сильно задумываюсь о том, что собираюсь сделать, в мозгу словно раздается тихий тревожный гул, заглушающий все остальное. В глубине души я не могу поверить, что действительно решилась на это, но не похоже, будто у меня есть другой выход. Деньги нужны мне больше, чем моя гребаная девственная плева.

      Боже, как я это ненавижу.

      Я прерывисто вздыхаю, потом еще раз, и тянусь за шампунем, чтобы вымыть голову. Хотелось бы мне использовать что-нибудь более дорогое и роскошное, но я предпочитаю дешевый шампунь «два в одном», который покупаю в аптеке. И его мне хватает.

      Мыльная пена стекает по телу, скользит по шрамам и притягивает к ним мой взгляд.

      Они уродливы. Всегда были уродливыми.

      Отметины растянулись почти по всему телу так, что я не могу скрыть их все, не надевая рубашки с длинными рукавами и брюки. Однако сегодня вечером я не смогу этого сделать.

      Я знаю, во мне нет ничего особенного, даже если не считать шрамов. У меня нет пышных форм или большой груди. Я не длинноногая и не грациозная. Кто-то однажды сказал мне, что, когда я кутаюсь в толстовку с капюшоном, у меня такой вид, будто я пытаюсь исчезнуть, и иногда я чувствую себя такой ничтожной, что мне реально этого хочется. Я хрупкая, тощая, белокурая и бледноватая, и никто на самом деле никогда не смотрит на меня дважды – если только я не на работе, и они не хотят выпить, или если не обсуждают за моей спиной шрамы, которые видны под моей короткой юбкой.

      Нахмурившись, я сильнее тру шрамы на правой руке, почти не ощущая их. Шрамы на этой стороне самые сильные, но там повреждены нервы, из-за чего в одних местах все кажется приглушенным, а в других – сверхчувствительным.

      – Это все не важно, – бормочу я себе под нос, после чего заканчиваю принимать душ и выхожу, вытираясь полотенцем. – Кем бы ни был этот мужик, он не ищет сногсшибательную красотку. Как и сказал Карл, все, что ему нужно – это девственница.

      Хотя от этого я чувствую себя ненамного лучше, это единственное утешение, которое у меня имеется.

      Но когда я вешаю полотенце и встряхиваю влажными волосами, то понимаю, что у меня есть еще одна проблема. Скорее всего, им нужно, чтобы я надела что-нибудь сексуальное для этого мероприятия, но большую часть моего гардероба составляют длинные брюки или леггинсы, а также свитера и толстовки оверсайз.

      Дерьмо. Так не пойдет.

      Я роюсь в комоде, пытаясь найти что-нибудь подходящее, и нахожу комбинацию, которая выглядит вполне сносно. Я даже не помню, как покупала ее, а это значит, что, возможно, она из маминых вещей и случайно затерялась среди моих, когда я собиралась для переезда.

      От этого я чувствую себя еще хуже, но все равно надеваю ее.

      Она нежно-персикового цвета, шелковистая на ощупь и такая короткая, что обнажает верхнюю часть бедер, сбоку красуется разрез. Бретельки натирают плечи, и я пытаюсь отрегулировать их, опуская вырез до тех пор, пока сквозь кружево не становится видна ложбинка между грудями.

      Я не спеша укладываю