Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе. Светозар Чернов

Крылова, надзирательница его. Бывшая моя невеста. Как-то летом, мне было тогда двадцать четыре года и я был молод и красив… – вздохнул Артемий Иванович, – я ходил в мундире гимназического надзирателя с медалью на груди и все барышни оборачивались мне вослед…

      – Что то за медаль? – поинтересовался Фаберовский.

      – За турецкую кампанию. Я познакомился с Дарьей Семеновной в то лето, когда она в Петергофе вымокши в фонтане «Дубок». Я защитил ее от насмешек публики и отведши ее в сторожку.

      – Пан увидел ее обнаженной и пожелал ожениться с ней?

      – Но помилуйте, тьфу, вы же сами видите ее!

      – Как же пана угораздило сделаться женихом?

      – Ее опекун стал давать за ней три тысячи рублей.

      – Отчего же пан упустил такую оказию?

      – Чертов купец пронюхавши, что меня в свое время выгнали с Введенской гимназии.

      – Я не ведал об этом.

      – Помогал вешать портрет Государя в кабинете директора. Пришлось сказаться припадочным. Потом еще эта история со смолянками… Да, я совсем забыл. Наш фельдшер-то тоже припадочный. Он только что так головой о пол бился, просто страсть какая-то!

      – Не хватало нам в добавок к пану Артемию еще и припадочных! – испугался Фаберовский. – Я ведаю одного лекаря, который может осмотреть нашего урода и потом будет молчать обо всем, что бы ему не пришлось увидеть. Разбудите нашего монстра.

      Поляк пошел брать кэб, а Владимиров взялся за дело.

      – Эй, ты, урод! – Артемий Иванович растолкал фельдшера, дремавшего на диване. – Поднимайся, пора к доктору ехать. И выдадут тебе рубашечку как у меня. Я б еще и Дарье выдал, чтоб эта буйная руки не распускала.

      – Мне ваших сорочек не надобно! – подала голос из спальни Дарья. – И поосторожней с Ванечкой!

      Фаберовский вернулся и, непочтительно взяв Васильева за шиворот, повлек к экипажу.

      – Да что же вы делаете, черт ляшской! – кинулась следом Дарья.

      – Знай свое место, дура! – осадил ее поляк, пригрозив тростью. – Напои пока женишка бывшего чаем.

* * *

      Фаберовский оставил Васильева у себя дома в Сент-Джонс-Вуд на попечение Розмари и поехал за доктором Смитом.

      Это был не самый богатый дом на Харли-стрит, но внутри чувствовалось тщеславное желание хозяина пустить пыль в глаза, для чего стены были украшены репродукциями Арундельского общества поощрения искусств, а на лестнице стояли гипсовые слепки с римских статуй.

      – Мистер Фаберовски! – радостно встретила его миссис Смит. – Как поживает ваш русский друг, мистер Гурин?

      – Спасибо, хорошо, просил вам кланяться, – Фаберовский наклонился и поцеловал ей ручку.

      – С кем это ты там целуешься, Эстер? – из гостиной в прихожую вышла в сопровождении Энтони Гримбла дочь доктора. – Ой, это вы, как мило!

      Она была в обычной теннисной юбке, в плотно облегающей вязаной кофте, без привычного корсета и в туфлях на плоских каблуках. Перекинутый через локоть пластрон из оленьей кожи показывал, что Пенелопа, видимо, собиралась ехать в Фехтовальный