Барабаны любви, или Подлинная история о Потрошителе. Светозар Чернов

у меня был собственный выезд.

      – У меня и сейчас есть выезд, – рассеянно пробормотал поляк, оглядываясь на дверь, откуда вот-вот должен был появиться Артемий Иванович.

      – Потом один благородный джентльмен из Байсуотера полюбил меня и предложил мне поехать в Париж – здесь у него была жена и дети, а теперь он занимает там важный пост. Он посвятил мне поэму про свою жизнь, называлась она «Гленавери». Правда, очень красиво звучит? У меня даже был экземпляр, но Барнет из ревности извел его на растопку. Однако я вскоре поняла, что в Париже, в этом городе греха и разврата порядочной девушке невозможно и шагу ступить, чтобы кто-нибудь не сделал ей грязное предложение.

      – И как, вы воспользовались каким-нибудь?

      Поляк, сам того не заметив, поставил Келли в затруднительное положение. Изображать из себя недотрогу ей не следовало, но и представляться слишком уступчивой тоже было опасно.

      – Я вернулась в Лондон, – наконец сказала она. – Сначала жила у одного дальнего родственника на Бризерс-Хилл, а теперь вот перебралась к дяде. Вы даже представить не можете, как тяжело настоящей леди, такой как я, жить в этом свинарнике! А ведь я могла бы составить счастье любому порядочному мужчине.

      Келли ласково положила свою ладонь ему на руку и заглянула в глаза.

      Глаза поляка за стеклами очков не выражали ни малейшего интереса к ее персоне.

      – До свидания, милочка, – сказал он, сбрасывая ее руку. – Шапиро говорила, ты начинаешь буянить, когда пьяна, а мне этого не надо. Больше на пиво не рассчитывай.

      Тут наконец в дверь ввалился Артемий Иванович и отрапортовал, что Дымшиц о времени и месте встречи извещен и сейчас изволит прибыть сюда же в кабак, только даст распоряжения по хозяйству Шабсельсу.

      – Пока подрядчик пана Артемия не пришел, – сказал поляк, – нам следовало бы обсудить один щекотливый вопрос: выдачу мне денег, полученных паном Артемием от Рачковского на операцию.

      Артемий Иванович укоризненно посмотрел на поляка и предупреждающе кивнул в сторону Келли, которая все еще сидела рядом с Фаберовским за столом.

      – Пан Артемий слишком высоко оценивает лингвистические познания уайтчеплских проституток. Если они и знают пару слов по-русски, то только те, которые услышали от русской матросни. Милочка, ты можешь говорить по-русски? – уже по-английски спросил поляк у Келли.

      – Давай, давай, сюка, подставляй свою сральницу, – чудовищно коверкая русские слова, произнесла Келли и кротко улыбнулась.

      – Ну вот… – сам слегка потрясенный, сказал поляк. – А говорила: «леди», «леди», в карете ездила… Так что насчет денег?

      – Ничего мне такого Петр Иванович про вас не говорил, чтобы деньги казенные кому ни попадя отдавать, – засопел Артемий Иванович. – Нечего считать деньги в чужом кармане. Если вы нищий, так идите к церкви копеечку просить, а то всякий горазд за чужой счет в рай ездить!

      – Я предвидел такой поворот и сделал телеграфом запрос в Париж: каким образом я могу получить деньги у пана Артемия? Вот ответ.

      Фаберовский