Умора (сборник). Петр Романенко

за ним, намереваясь причинить ему телесные повреждения. Увлекшись погоней, баба Вера не заметила яму, вырытую для хранения зимой картошки, и угодила в нее. Немного отдышавшись и успокоившись, баба Вера стала анализировать сложившуюся обстановку. Яма неглубокая, но выбраться из нее самостоятельно невозможно. Но у нее был уже опыт разрешения таких экстремальных ситуаций. Она опять стала звать на помощь, и опять никто не откликнулся. Она начала выкрикивать политические лозунги, и опять рациональная молодежь не реагировала. Затем она поменяла тематику.

      – Свободу Юрию Деточкину! Мир, дружба, жвачка! Спартак – чемпион! Спартак – чемпион!

      Вдруг два молодых человека остановились, прислушались и пошли на звук.

      – Кто это там вякает про «Спартак»? Баба Вера! Ты почему в окопе сидишь? Война уже давно кончилась.

      – Упала.

      – Так вылезай, почему ты сидишь?

      – Ага, умники, жду ваших советов. Вылезла бы, если бы могла.

      – А что тут мочь? Подтягиваешься на руках, забрасываешь ногу на край ямы и выскакиваешь.

      Оказав, таким образом, теоретическую помощь, парни двинулись дальше, но один все-таки вернулся, не выдержав воплей и нецензурной брани бабы Веры.

      – Нет, баба Вера, вытаскивать мы тебя не будем.

      – Это почему же?

      – По идейным соображениям.

      – По каким таким соображениям?

      – Дело в том, что мы болельщики «ЦСК».

      – Да в гробу я видела ваш «Спартак» и ваш «ЦСК».

      – Про «Спартак» – это правильно, но «ЦСК» не тронь, это святое. Своим «Спартаком» ты нанесла нам моральный ущерб, бутылка с тебя за моральный ущерб.

      – Нет у меня самогона, Валера заходил.

      – Ну, раз Валера побывал, тогда вопросов нет. Будешь должна нам бутылку.

      В конце концов вытащили все-таки бабу Веру из ямы. «Ну и наглая эта молодежь, – подумала она, – хоть подсвинок Борис, хоть эти хлопцы – все одинаковы», – и пошла в избу отдыхать от пережитых потрясений.

      Дядя Егор

      К нам приехал из Якутии дядя Егор, знатный оленевод, мудрый и опытный человек. Но вот от цивилизованной жизни он сильно поотстал. Вот уже тридцать лет после армии живет в тундре, общается только с оленями. Многое забылось, стерлось из памяти, пришлось осваивать заново. Первое, что его поразило в городе, – это легковой автомобиль. Что за зверь такой? Глаза большие, то ли мычит, то ли рычит и бегает шибко быстро. Долго он его рассматривал со всех сторон, заглядывал в салон, под капот. Наконец, заглянул под задние колеса, догадался: «Самец, однако». Так же долго пришлось объяснять ему, зачем у нас в пятиэтажном чуме унитаз, по нужде ведь можно выйти во двор. Всем известно, что унитаз по-чукотски – это две палки: на одну вешают одежду, когда присядут, другой отгоняют волков.

      – В городе так не делают, да и люди кругом, – говорили мы ему.

      Тогда он выходит и кричит.

      – Люди! Люди!

      Из окон высовываются любопытные.

      – Отвернитесь.

      И справляет нужду. С теплотой вспоминает