Офирский скворец (сборник). Борис Евсеев

* *

      Скворец был куплен Человеевым втридорога и за пазухой унесен домой, во 2-й Неопалимовский переулок.

      Жизнь со скворцом внезапно увлекла холостого Человеева больше, чем попеременная жизнь с Таней, Яной-Изольдой и Павлой Кузьминишной, а также с госпожой Мумджиян, заместителем директора одного из лучших магазинов развесного чая в Москве на Мясницкой улице!

      Володя ходил со скворцом на плече по застекленному портику старинного дома, где владел нехилой квартиркой с двумя эркерами, и наслаждался глинистым птичьим запахом, а также легкой плотностью скворцовых крыльев, когда тот их неожиданно раскрывал.

      Иногда Человеев со скворцом дружелюбно беседовал. Особенно после тихо-запойных чтений в Российской исторической библиотеке.

      – Да, я повеса, – говорил Володя, – прожига я, бульвардье, шалыган и голошмыга к тому ж. Но вообще-то – я книжный пьяница.

      Скворец неопределенно отводил взгляд в сторону, но потом, словно бы спохватившись, красноклювой с желтыми заушьями головой согласно кивал.

      – А скажи-ка ты мне, Христа ради, правда это, что скворцы – и мужики, и бабы одновременно?

      – Непр-р-рафф… Непр-р-рафф… – захлебывался от горечи скворец.

      – Так ты у нас мужик?

      – Муж-жик, муж-жик… Не вер-рещага, не звяга…

      – Значит, пули льют про скворцов, косые ряхи? А ты просто выбрал, что ты мужик, и ты стал мужиком?

      – Стал-л, стал-л! Кос-сые р-ряхи, в конце концов…

      – У меня характер странный, – жаловался Володя скворцу. – Русский-то он русский, но чего-то истинно русского ему вроде недостает. И главное, чую, не воспитать мне в себе это недостающее! Вот бы кого рядом для восполнения качеств поставить. Понимаешь ли ты меня, душа моя?

      Скворец соскакивал на пол, шаркал лапкой, густо встряхивал крыльями.

      – В общем, второй Володя мне нужен. Аlter ego. Ну, ты в латыни слабак… Словом сказать, нужен мне близнец духовный. Похожий на меня, но не я!

      По временам, говоря со скворцом, Человеев, неукротимо любивший женщин, останавливался и задумывался. Нет, он не переставал обожать прекрасные, недостающие до создания идеального тела половинки! Но когда в бокалах страсти оседала ночная муть, вдруг наплывало на него чувство восторга и осязание какой-то сверхлюбви: то ли к нереально возвышенным женщинам, то ли – вообще без них…

      – Ух, – говорил, возобновляя ходьбу, растревоженный мыслями повеса, – ух, Святик! Как бы это так сделать, чтобы любовь была не по расчету – чего в Москве теперь хоть отбавляй – и не так чтоб беспорядочно свободная. А была бы, как это?.. Истинной, святой и в то же время кипучей. Дико плотской, но и безумно духовной. Вот любишь ты бабу, одновременно любишь Космос и вечную жизнь, и в те же секунды стараешься доставить бабе неслыханное наслаждение. Словом, как говорили древние, – nuda veritas!

      – Ой, да ну, да ну, да ну… – вдруг поволокло скворца в цыганщину.

      – Нет, не так. Ты не понимаешь. И то и другое!

      – Крутой лямур-р, гр-руповуха…

      – Но