Калифорния на Амуре. АНОНИМУС

Пьяные орут, карманники шныряют, непотребные женщины хватают за разные места верноподданных его императорского величества…

      – А кой черт понес тебя на Самокатную площадь? – пожал плечами Загорский. – Погулял бы лучше по торговым рядам, в крайнем случае, заглянул бы в Спасский собор, привел в порядок душу и мысли.

      – Что мне Спасский собор, – несколько заносчиво заявил китаец, – я хотел узнать жизнь народную.

      – И что же – узнал?

      Ганцзалин хмуро кивнул: узнал даже ближе, чем рассчитывал. И на общем фоне народных безобразий больше всего поразил его гостиничный коридорный, который при вселении с необыкновенным нахальством потребовал от Ганцзалина чаевых.

      – «Пожалуйте от щедрот ваших на спасение души», – пискливо передразнил помощник незадачливого коридорного.

      Нестор Васильевич слегка нахмурился, хотя бриться не перестал.

      – Надеюсь, ты дал ему что-то?

      Ганцзалин отвечал, что в Китае он бы с большим удовольствием дал наглому попрошайке в морду. Но здесь Россия, здесь другие порядки, здесь раздолье всяким жуликам и побирушкам. Он все это понимает, а потому, движимый гуманностью-жэнь и ритуалом-ли, дал-таки коридорному на чай две копейки. Тот был, кажется, не очень доволен, однако Ганцзалин не стал входить в детали и просто выставил его из номера.

      – Ну, как не стыдно, надо было дать хотя бы гривенник, – укорил его господин.

      – Гривенник? – возмутился китаец. – Проще удавить его собственными руками! Между нами говоря, он и на две копейки не наработал. Не те у нас доходы, чтобы деньгами бросаться направо и налево…

      Он хотел добавить что-то еще, но Нестор Васильевич внезапно прервал его, подняв указательный палец. Несколько секунд он прислушивался к чему-то, потом покачал головой.

      – Что? – спросил помощник, с подозрением глядя на него.

      – Ты слышишь?

      – Ничего я не слышу, – проворчал китаец сердито.

      – Я тоже, – кивнул господин. – Это-то и странно. Какие-то люди остановились возле нашей двери, но почему-то не стучат в нее.

      – Наверняка грабители, – заявил Ганцзалин решительно, – пришли нас обворовать, зарезать и расчленить.

      – Уж и расчленить? – усомнился господин.

      – Именно расчленить, – настаивал китаец, – чего еще и ждать от здешней публики? Обокрасть, убить и расчленить – вот все, на что они способны. С другой стороны, хоть какое-то для нас развлечение…

      Как бы в ответ на его слова в дверь постучали. Стук был решительным, волевым, в некотором смысле даже начальственным.

      – На грабителей не похоже, – покачал головой Нестор Васильевич, хладнокровно заканчивая бритье.

      Ганцзалин подошел к двери и спросил, не отпирая ее.

      – Кто там?

      – Откройте, полиция, – после небольшой паузы отвечали снаружи.

      – Точно, грабители, – с удовольствием заметил китаец. – Уже и запугивать начали. Я эту публику знаю. Попробуете открыть – мигом прирежут,