Калифорния на Амуре. АНОНИМУС

Он скрипнул зубами, дыхнул перегаром.

      – Ты, чёртушка китайский, будешь меня на моей желтугинской земле учить? – сказал он, сжимая кулаки.

      Гимнаст отвечал, что никого они не учат, а просто веселят почтенную публику – и снова закланялся.

      В предвкушении зрелища возле циркачей стала собираться толпа.

      – Ты меня не учишь, так я тебя поучу, – отвечал чернявый. В руке его блеснул длинный острый нож и точно так же, длинно и опасно, сверкнули во рту злобной улыбкой железные зубы каторжника.

      Противник его слегка побледнел. Он был крепче и сильнее врага, однако нож в умелых руках – оружие страшное, смертельное, и даже самые крепкие мышцы тут не спасут. Тем не менее, гимнаст не отступил перед опасностью даже на шаг. Девушка, из-за которой разгорелся весь сыр-бор, чуть попятилась, а двое оставшихся гимнастов замерли по обе стороны от нее, по-видимому, ожидая дальнейшего развития событий.

      Толпа зашумела – то ли восторженно, то ли осуждающе.

      – Кончай, Васюха, – раздался откуда-то солидный рассудительный бас. – У людей работа, а ты им ножичком грозишь!

      – Точно, – поддержал бас ехидный тенорок, – неужто не найдешь себе бабу? Поезжай вон в Игнашину, там тебе любая за сто рублей даст – да хоть даже бабка Медведиха. Ей сто лет в обед, вот оно за каждый год по рублю и выйдет.

      Толпа хохотнула. Нет, бабка Медведиха за сто не даст, не меньше, чем за двести…

      – Болтай, – небрежно бросил чернявый, и нож в его руке неторопливо и страшно загулял, и весь он сделался похож на какого-то жуткого ядовитого паука. – Плевать на бабу, он мне уважения не оказал. А за такое отвечать надобно.

      Несмотря на уговоры, никто, однако по-настоящему не спешил остановить чернявого. Видя, что перебранкой дело не ограничится, циркач, стоявший напротив Васюхи, чуть присел, наклонил тело вперед и слегка растопырил руки, как будто собираясь ловить какого-то диковинного зверя.

      – Ты гляди, Васюха, поаккуратнее, акробат-то этот, поди, мужик ловкий, – предупредили чернявого. – Как скрутит сальто, как даст стрекача, голова-то у тебя закружится и хлопнешься наземь со всего маху…

      Толпа загоготала, а Васюха неожиданно сделал выпад – почти невидимый взгляду, быстрый, как бросок змеи. Акробат, однако, был начеку. Подставив правое предплечье, он остановил удар, левой рукой захватил локоть врага, вывернул его и, продолжая движение, швырнул чернявого себе за спину. Нож упал на землю, Васюха покатился по мерзлой, белесой от инея земле. Секунду он лежал неподвижно лицом к небу, словно мертвый. Толпа умолкла. Стало видно, что акробат все-таки поранился о нож, из узкой длинной царапины на руке сочилась кровь. Девушка бросила ему платок, товарищи помогли замотать руку.

      Толпа на миг застыла, не понимая, чего ждать дальше. Стоявший в некотором отдалении китаец в теплой охотничьей куртке зевнул и сказал:

      – Ну, вот и все. Представление закончено, можно расходиться.

      Высокий черноволосый господин рядом с ним озабоченно покачал головой.

      – Не