The Smoke. Darsha Vein

писать о страхе, чем видеть его в зеркале.

      В доме было тихо и пусто. От свечей, которыми он освещал его прошлой ночью, остался лишь тонкий шлейф сладковатого аромата, смешивавшегося с запахом книжной пыли и старого дерева. Эл включил лампу – свет зажёгся, словно и не было никакого перебоя с электричеством. Странно.

      Он не стал разобраться с ужином, да и аппетита, если честно, не было. Открыв бутылку холодного пива из недавно доставленных запасов (почему он забыл про них в день своего “бегства” из долины?!), он выпил его большими глотками, сидя в кресле–качалке, которое в полумраке снова показалось ему непривычно живым, наблюдающим.

      Чёрт, надо меньше пить… – буркнул он сам себе, почувствовав, как голова опять начинает кружиться. – И спать надо больше. Нервы шалят…

      Решив последовать собственному совету, он побрёл в спальню. Но перед тем как заснуть, достал из дорожной сумки телефон и набрал номер Маккензи. Надо было поставить его в известность о своём решении. Голливуд подождёт.

      – Алло, Роберт? Это Эл. Слушай, я тут подумал… Лучше без Голливуда. Понимаешь, мне нужно ещё поработать над книгой, она не готова.

      На том конце провода раздалось недоуменное молчание, затем тихий и в то же время наполненный сдерживаемым раздражением голос Маккензи прервал неловкую паузу.

      – Что значит "не готова", Эл? Мы же договаривались.

      – Да знаю, знаю, – перебил его Эл. – Но я сейчас в таком состоянии… Мне нужно остаться одному, понимаешь? Здесь.

      – А, ясно, – растягивая слова, произнес издатель. – В "таком состоянии".

      В его голосе теперь явственно слышались циничные нотки, будто он только и ждал этого отказа, будто для него все это было ожидаемой и легко объяснимой частью какого–то своего, скрытого плана…

      – Да нет, ты не так понял, – попытался оправдаться Эл, ощущая вдруг неожиданную неловкость, будто помимо воли предал кого–то, обманул чьи–то надежды. – Дело не в этом. Просто … горная болезнь, понимаешь? Вчера еле откачали.

      – Горная болезнь… – медленно повторил Маккензи. – В Безмолвной Долине? Ты хочешь сказать, что тебя прихватило в этой дыре?

      Эл поморщился. Он не любил, когда его тихую гавань, где он хотел спрятаться от всех и всего, называли “дырой”. Он почувствовал волну раздражения, смешанного с необъяснимым чувством вины, будто и в правду предал кого–то.

      – Да тут воздух… разреженный, что ли. – Эл прокашлялся. – И перепады давления… В общем, не могу я сейчас уехать.

      – Ладно, старик, – после короткого молчания ответил Маккензи. – Дела твои. Выздоравливай.

      И он отключился, словно для него этот разговор уже давно потерял всякий интерес.

      Эл с неприятным ощущением опустошенности отключил телефон и положил его на тумбочку рядом с кроватью. Что–то в голосе Маккензи было не так. Что–то заставляло его сомневаться в искренности его пожеланий “выздоровления”.

      – Чушь! – отмахнулся он от непрошенной мысли. – Он же издатель! Просто денег лишается,