Первый воин. Рина Тилова

перед сном включила старый компьютер, чтобы проверить электронную почту. Ни одного личного сообщения. Только групповые рассылки по учёбе да немного спама. Кроме мамы и дяди Пети, никто не заметил моего отсутствия: ни одногруппники, ни школьные друзья.

      Позвонить отцу так и не осмелилась. Один день ничего не решит, но, чтобы переварить всё это, нужно время. Легла на кровать, уставилась в потолок. В моей спальне он не такой идеально-белый, как в палате интенсивной терапии. Секунду подумала, вытащила из кармана толстовки телефон и написала сообщение Лёше:

      «На свободе вкусно кормят!»

      Через мгновение пришёл ответ:

      «Не сыпь мне соль на рану. Уже снятся столовские чебуреки!»

      Я рассмеялась, ведь и правда в нашем буфете продавали идеальные чебуреки:, в них клали так мало начинки, что они были по карману любому студенту, а золотистое тесто всегда оставалось хрустящим.

      «Ты бы ещё вишнёвый кисель вспомнил!» – ответила я.

      Через тридцать секунд пришло очередное сообщение:

      «Такого добра и здесь хватает! Расскажи лучше, как ты пьёшь кофе?»

      «Мне нельзя кофе» – напечатала я.

      «Разве это можно назвать свободой?» – ответил Лёша.

      Мы переписывались о какой-то совершенно неважной чепухе, пока я не уснула.

      Утро началось рано: мне предстояло сложнейшее испытание на смелость и выносливость – поход в районную поликлинику, чтобы я, как положено, отсидела ещё две недели больничного. Мама суетилась, кое-как удалось уговорить её не ходить вместе со мной, а возвращаться к нормальной жизни и брать под бдительный контроль своих учеников. Упрямая женщина ворчала и причитала, но в итоге сдалась. Наверное, очень трудно, когда твоя дочь не позволяет заботиться о себе. Хотя у мамы наверняка и без того найдётся достаточно поводов волноваться обо мне. Мне лишь хочется, чтобы она была здорова и счастлива и не вздрагивала каждый раз, когда я чихаю. В моём возрасте девушки, как правило, сосредоточены на собственных интересах, и процесс сепарации уже давно позади. А мы с мамой как-то неправильно созависимы, ведь нас только двое в этом мире.

      Пока я закрывала дверь квартиры на замок, по лестнице поднимался дядя Петя:

      – О, Зелепупка, куда это ты?

      – Доброе утро, дядь Петь! В поликлинику, нужно терапевту показаться.

      – Погоди, я тебя отвезу, – сказал Кирсанов и похлопал по карманам куртки, проверяя, на месте ли ключи от машины.

      – Да тут идти пятнадцать минут! – отмахнулась я.

      – Возражения не принимаются! – сосед наигранно строго на меня посмотрел.

      – Ты ведь с ночи, как за рулём будешь?

      Не хотелось намекать ему, что после смены они с мужиками иногда пропускали рюмку-другую.

      – Тогда вместе прогуляемся, или стесняешься? – спросил сосед с улыбкой.

      – Да когда я тебя стеснялась! – искренне и всей душой возмутилась я. – Ты за кого меня считаешь?

      – Идём, вредина! – весело рассмеялся дядя Петя и развернулся, чтобы спускаться обратно.

      Я