Московские грезы. Две книги под одной обложкой. Татьяна Устинова

в кухню. – Вы разбираетесь?

      – Да ничего я не разбираюсь, – морщась, отвечала Авдотья. – В чем там разбираться-то?! Ну, складываете вы рифмы, кто их только не складывает!.. Хотите сложу? – Она подумала секунду с кофейной чашкой в руке. – Я ждала от него подарков, но когда миновали арку, нам навстречу попалась цыганка в пышном юбочном торжестве. Он подал ей сухую руку, и она нагадала разлуку, и скитанья, и вечную муку в светом тающем божестве.

      Сандро Галицкий злобно смотрел на нее.

      – Еще хотите? – спросила она. – Я могу! Край березовый, край осинный, след звериный на чистом снегу! Может, ты и скрежещешь сипло, но прожить без тебя не могу!..

      – Сипло? – переспросил Сандро.

      – Что тут мудреного, объясните мне, – продолжала наступать Авдотья Андреевна. – Где тут искусство? В чем прикол?.. От чего все визжат и валятся в экстазе?

      – Помните группу «Ласковый май»?

      – Не помню.

      – Была такая в конце восьмидесятых. Они тоже пели всякую ерунду, да еще под фанеру, а собирали стадионы. Мало ли кто ерунду поет!.. На меня вы за что взъелись?!

      Авдотья коротко и быстро вздохнула.

      – Присядьте, что вы торчите, как столб!..

      Сандро посторонился, но остался стоять – дедушка Дадиани учил, что сидеть в присутствии женщины можно только в двух случаях: если у тебя отнялись ноги или если она угощает тебя обедом!.. Не все женщины стоили того, чтобы стоять в их присутствии, пожалуй, большинство не стоило, но эта!..

      Эта стоила.

      – Я взъелась, как вы изволите выражаться, потому что вы образованный человек. Я прочитала вашу биографию!.. Честное слово!.. Университет, красный диплом, затем, кажется, еще и Кембридж…

      – Оксфорд.

      – Ну, Оксфорд. И потом – вы взрослый! Можно даже сказать – пожилой! Вам сколько?

      – Тридцать пять.

      – Все это такая стыдоба, – вдруг заключила Авдотья. – Ладно, подростки, недоумки!.. А вы!..

      – Рэп – это голос улиц, – заявил Сандро. – Это самовыражение. Социальный протест.

      – Ну конечно! – язвительно согласилась хозяйка. – Вы за что бьетесь-то, ПараDon’tozz? За свободу черных кварталов? За равноправие выходцев с Ямайки? И какой у вас может быть социальный протест?! Вы благополучный московский мальчик! Ну, сейчас уже дяденька, конечно!..

      Они помолчали. Кофе едва слышно шипел в кованой турке, лопались пузырьки, и пахло изумительно.

      Вот тебе и развлечение, уныло подумал Сандро. Хотел приударить за понравившейся девушкой, а нарвался на моралитэ!..

      – А почему вы решили, – вздохнул он, помолчав, – что я должен перед вами оправдываться?..

      – Боже сохрани, я ничего такого не решала! Вы спросили, почему вы мне не нравитесь, я объяснила. Вы сытый, благополучный, ухоженный, дорогостоящий лгун. Вы лжете вашей аудитории, лжете на телевидении. Я не люблю вранья.

      – На телевидении глупо говорить правду, это не исповедальня. Артисты вообще все врут, – сообщил Сандро. – Лоуренс Оливье только прикидывался Гамлетом, а на самом деле он ведь никакой не Гамлет…

      Тут