Ржавчина и соль. Милана Шторм

снова попросила она.

      – Я по-другому не умею, – огрызнулся Джим.

      Нора вздохнула.

      – Первой была Шелли. Ей едва стукнуло шесть. Она исчезла на следующий день после визита твоего отца. Как будто просто испарилась из своей кровати. Я сразу вспомнила про Виктора и бросилась к нему. Он меня выслушал, и все. Сказал, что придет в приют чуть позже. А когда я вернулась, леди Грейв заявила, что про исчезновение Шелли никто не должен знать. Я сначала не поняла, а потом… леди Грейв просто хотела оставить приют за собой. Сироты никому не нужны, Джим. Их можно обижать, унижать, считать их отребьем и не скрывать этого… но стоит тому, кто искренне заботится о них, совершить ошибку, как его тут же смешают с дерьмом. Если бы приют закрыли, почти сотня детей оказалась бы на улице. Это ведь лучше, чем оставлять их на попечении старой женщины, садовника и трех молоденьких воспитательниц, которые заботятся о детях за гроши.

      – Но приют сгорел, – напомнил Джим, а Нора снова неловко повела плечами под его взглядом. – И дети не оказались на улице. Они погибли.

      Нора ничего не ответила.

      Джиму наконец принесли кофе, от которого шел умопомрачительный аромат, перебивающий даже запах ржавчины. Сделав глоток, он снова уставился на деревянную поверхность стола и попросил:

      – Продолжай.

      И Нора продолжила. И с каждым ее словом ему все сильнее хотелось убивать. Вряд ли это способствовало смягчению его взгляда.

      – Как ты уже понял, исчезновения продолжились. Шелли была первой. А точнее, второй после твоей сестры. Виктор приходил каждый раз, но каждый раз леди Грейв со слезами на глазах просила его не открывать дело. Потому что это убило бы остальных. Кто мог знать, что через несколько дней приют сгорит дотла? Через некоторое время мы с твоим отцом сблизились. Он понял, что я не поддерживаю политику покрывательства, и начал делиться некоторыми своими мыслями. Твой отец был уверен, что девочек не убивают. Однажды леди Грейв попросила Виктора больше не приходить, и мы начали встречаться за пределами дома призрения. Каждый раз, когда пропадала новая девочка, он просил меня принести ее дело. Пытался понять, есть ли связь. Ведь младенцев нам не только подкидывают. В приют попадают дети погорельцев, бедняков… шлюх. Но связи не было. Когда я спросила его, почему он не попытался заявить о череде исчезновений, несмотря на просьбу леди Грейв, Виктор пришел в бешенство. Оказывается, он пытался это сделать, но ему не дали. И причина была не в том, что приюту пришел бы конец. Никому не было интересно заниматься исчезновением никому не нужных сирот.

      – Так всегда было, – глухо проронил Джим. – Но почему он пришел в первый раз? Я так понял, что этот его визит в приют был еще до первого исчезновения.

      Нора немного помолчала.

      – Он сказал, что получил послание. Кто-то написал ему, будто его дочь находится там, где больше нет надежды и где много таких, как она.

      Джим горько усмехнулся. Дом призрения… действительно, можно ли найти еще более безнадежное место, чем сиротский