Ученик архитектора. Элиф Шафак

сомнения, автор послания использовал настоящую кровь, чтобы изобразить их.

      – Не представляю, что это может означать, – пробормотал Джахан и швырнул листок на пол.

      – Тем лучше, – попытался успокоить его Олев. – Порви этот дурацкий листок и никому о нем не рассказывай. Но помни, тебе следует быть настороже. Человек, который это прислал, в любой день может предстать перед тобой собственной персоной. Стены дворца высоки, но не настолько, чтобы защитить от врагов, если они у тебя имеются.

      * * *

      Когда султанша Хюррем во второй раз посетила зверинец, ее отношение к слону изменилось: теперь взгляд гостьи был полон интереса, граничащего с одобрением. Джахан вновь склонился до земли, так что ему был виден лишь край ее платья. Свита султанши, почтительно ожидавшая в стороне, все так же пребывала в столь глубоком молчании, что в ее существовании можно было усомниться. А Михримах опять наблюдала за происходящим, едва сдерживая улыбку.

      – Говорят, слон во время сражения проявил себя настоящим храбрецом, – изрекла супруга султана, не удостоив погонщика взглядом.

      – Да, милостивая госпожа, Чота сражался отважно, – подтвердил Джахан.

      Разумеется, он умолчал о том, что до сих пор чувствует себя виноватым, ибо сам научил слона убивать.

      – Хмм, это делает ему честь. А вот про тебя я слыхала совсем иное. Говорят, ты так испугался, что опрометью бежал с поля боя и, весь дрожа, укрылся в шатре. Это правда?

      Джахан побледнел. Кто распускает подобные слухи у него за спиной? Словно прочтя его мысли, Хюррем добавила:

      – Об этом мне поведали птицы… Мои почтовые голуби приносят мне вести отовсюду.

      У Джахана правдивость этих слов не вызвала ни малейшего сомнения. Перед мысленным взором мальчика возникли стаи голубей, которые приносят своей повелительнице новости со всех концов света. Он молчал, пытаясь сохранить на лице непроницаемое выражение.

      – Еще я слышала, что горожане в восторге от слона. Все только о нем и говорят. Этого зверя приветствовали куда более горячо и радостно, чем воинов самого янычар-аги.

      Хюррем смолкла, ожидая, пока смысл этих слов дойдет до туповатого, на ее взгляд, погонщика.

      Джахан знал, что это правда. Никто из военачальников не вызвал в толпе такой бури восторга, как Чота.

      – Мне пришла в голову занятная мысль, – продолжала султанша. – Вскоре двум нашим сыновьям предстоит церемония обрезания. В честь этого события будет устроено торжество. Предполагается праздничное шествие и представление.

      Сердце у Джахана сжалось, когда он понял, к чему клонит высокая гостья.

      – Светоносный султан и я желаем, чтобы слон принял участие в шествии. Пусть он порадует народ, показав, на что способен.

      – Но… – осмелился подать голос Джахан.

      Хюррем уже повернулась, чтобы идти.

      – Что такое, индус? – бросила она через плечо.

      Джахан подавленно молчал, на лбу у него выступили бисеринки пота.

      – Знай, у тебя есть