1991. Алексей Птица

окажут мои люди, а ещё корпус спасателей вашего протеже.

      – А-а-ага, это хорошо… Тогда я спокоен. А то, панимаш, навели тут тень на плетень. Запутали меня совсем! Нужно быть готовым, так скать, ко всему. Ясно?!

      – Борис Николаевич, и всё-таки вам лучше куда-нибудь уехать в ближайшие дни, – мягко напомнил ему Собчак. – Посетить, к примеру, другие республики, чтобы согласовать последние штрихи к общим действиям.

      – Знаю, сделаю, как в фильме «Сердца трёх».

      – ???

      – Ну, встречусь сначала с Кравчуком. Затем в Казахстан смотаюсь, к Назарбаичу. Сердца трёх, как есть. А когда вернусь, чтоб всё оказалось готово! Лично всем буду руководить! Я всем, так скать, покажу: кто такой Борис Ельцин! Все попляшут! Всех к ногтю! Устрою им тут! Мы создадим новую Россию!

      – Конечно, Борис Николаевич. Мы всё сделаем к вашему приезду! И обязательно победим.

      – От так! Ну, шта, понятно всем всё?! Я улечу в Киев десятого, а вы работайте. Никого не обижу! Ельцин сказал – Ельцин сделал! Всем спасибо, всем работать!

      Члены его команды переглянулись и, задвигав стульями, стали подниматься и выходить из-за стола.

      – А вас, Станкевич, я попрошу остаться, – нацелив палец на указанного человека и ухмыльнувшись, проговорил Ельцин.

      Остальные тоже понимающе хмыкнули и вскоре потихоньку покинули кабинет. Дел у всех вагон и маленькая тележка, и утолять несвоевременное любопытство сейчас ни к чему. Доморощенный Штирлиц попался, вот пусть и отдувается теперь.

      – Ты, это, Сергей, всё подготовил? Созвонился с встречающими?

      – Да-да, Борис Николаевич. Вас ждут.

      – А насчёт бани предупредил? А то, смотри у меня, не как в прошлый раз! – погрозил всё тем же единственным указательным пальцем Ельцин.

      – Да ну, Борис Николаевич! Всё будет на должном уровне! И поддержку организовал, и про баню рассказал, и встречающая делегация солидная. Все эти девчонки, веночки с ленточками, переднички.

      – И шоб обязательно в вышиванках…

      – Канешна, Борис Николаевич, – заверил президента Станкевич, невольно копируя его манеру речи, – и хлеб, и соль, и вина креплёного поднесут.

      – Вино чтоб церковное было, кагор! Я всякие саки пить не собираюсь. И пущай не жалятся! Освятить его честь по чести, а не первую попавшуюся бутылку на стол ставить.

      – Сделаем, Борис Николаевич, всё сделаем.

      – Ну, хорошо. Тогда, ступай с Богом. С Богом! – многозначительно поднял палец вверх Ельцин. – Веровать надо. Ты сам-то верующий?