Грёзы. Максим Вадимович Меллинг

мне очень не нравится. Даже не потому, что он полоумный и грозится убить Йену, а потому, что он настолько полоумный. Насколько же нужно быть идиотом, чтобы так смело орать полнейший бред на всю площадь и перед собственным же народом. Горожане за меня даже заступились, Спасибо Рэнару, а этот дурак все равно стоит на своём. Но нет, кое в чем он все же уступил, иначе я бы была мертва. Это значит, мнения народа он все же боится. По крайней мере, не игнорирует, а это уже не похоже на полное безрассудство. Но к чему ему тогда так радикально и шумно действовать. На ум приходит лишь одно… вероятно, он должен быть уверен, что после казни Йены пропажи в лесу прекратятся.

      А это значит, что он к ним, как минимум, причастен, если не сам все организовал. И скрывать следы ему было бы легко, ведь по его заявлениям он же поиски и организовывал. Вот только остаётся его дочь… про её существование он врать не может. Его соседи должны про неё знать. Хоть что-нибудь слышать. Да, дочь – это пока единственное, что не вяжется в моей версии. Надо будет про неё разузнать. Хотя, что мне это даст? Если в пропажах действительно замешан староста, то ему не выгодно, чтобы со мной что-то случилось. Это бы сломало его же легенду, будто Йена ведьма и во всем виновата. Тогда если это он, то в лесу я должна попросту ничего не найти. Вот это бы только подкрепило его версию. И это хорошо подтверждает, что отпустить меня и пойти на уступки ему было только выгодно. Так, в случае, если я ничего не найду, то придётся строить новый план, и уже куда более отчаянный и рискованный, чем побродить по, как говорят, проклятому лесу.

      Я и не заметила, как мои пальцы сами собой опустились на холодное лезвие ножа, лежащего на столике возле кровати. Я тут же отдернула руку, стараясь так же отдернуть и все мысли подальше от ножа, но неприятный мёртвый холод остался покалывать в пальцах и в сознание. Стоило мне отвлечься на неприятные ощущения, как рука снова вернулась к ножу, и пальцы осторожно обвили плетёную рукоятку. Уже не противясь, я подняла нож над собой и стала разглядывать. Он неописуемо красив. Даже затрудняюсь сказать точно, в чем именно. Но он очень элегантен, очень притягателен, что ли, а лезвие отражает, как самое дорогое зеркало. Вдруг меня кольнула тревога, и я вздрогнула, словно действительно укололась пальцем об нож.

      Не помню, чтобы я вынимала его из ножен и клала так на столик. Я повернула голову. Ножны лежали на столике. Я схватила их и быстро вставила в них нож. Я точно не в порядке. Ну а как же в такой ситуации ещё. Наверняка, сама же сейчас не заметила, как достала его из ножен. Или перед самой отключкой в голову взбрело, что так будет безопасней, если в случае чего получится схватить нож сразу и не возится с ножнами. Однако, несмотря на свои же попытки все объяснить, я инстинктивно отодвинула от себя столик с ножом подальше.

      Эта напрягающая ситуация со странным ножом не оставила и капельки надежды подремать ещё хоть чуть-чуть. Да и свет в щелях ставень уже начал желтеть, а значит, солнце поднялось. Времени у меня и так мало, вот и не стоит его ещё терять. Лучше уж лишние полчаса постоять у ворот на зло сторожу.

      Я