Камикадзе. Илья Стогоff

      24 сентября. Раннее утро

      – Ну давай, Лора…

      – Отстань.

      – Ну Лорка…

      – Говорю – отстань.

      – Давай-давай, не ломайся…

      – У тебя совесть есть? К похмельному человеку с такими вещами лезть…

      – Я сказал, не капризничай…

      – Гребень, ты идиот…

      – Тебе сложно?..

      – А если меня прямо на тебя вырвет?

      Короткое шебуршение. Пара всхлипов. Минутная пауза… снова сопение и скрип пружин кровати.

      – Убери свою кретинскую руку… И не надо так глубоко.

      Еще одна пауза.

      – Да говорю же тебе – не надо… Я сама…

      Даниил открыл глаза, послушал звуки из соседней комнаты и снова закрыл. Несколько минут полежал не шевелясь, пытаясь понять свое состояние.

      Вроде бы ничего нового. Ноющий пульс в затылке, чужой, не умещающийся во рту язык, пустота ниже диафрагмы. Из необычного смущала лишь саднящая боль в правой руке.

      Он вытащил руку из-под одеяла, разлепил глаза и рассмотрел ее. Рука как рука… грязные, с траурными ободками, пальцы. Костяшки были разбиты, и на них запеклась черная кровь.

      Кому это я вчера? Ах да…

      – Давай… давай, милая… моя дев… моя де-евочка…

      Даниил поворочался, стараясь глубже зарыться под одеяло. Зажмуриться бы, вжаться лицом в серую от грязи наволочку и пролежать до обеда.

      Он свесил ноги, почувствовал холодное прикосновение линолеума. Первое, на что он каждое утро натыкался взглядом, был висевший на стене портрет Гребня. Портрет нарисовала Лора. Лица на нем было почти не разобрать. Зато выделялся здоровенный, изображенный в анатомических подробностях член.

      На стуле под портретом грудой была навалена одежда: палестинский платок и футболка Гребня вперемешку с окаменелыми носками Артема и нижним бельем Лоры.

      Похоже, вчера парни начали раздевать ее, даже не доведя до кровати. Чем склонять неизвестно к чему, лучше бы заставили девушку постельное белье постирать.

      Ежась от холода, он выудил из кучи свой «Левайс», вжикнул зиппером, протянув руку, включил радио и пошлепал в туалет.

      За дверью туалета рычал Артем. Даниил подергал ручку и подождал. Артем задыхался, сипел и отплевывался.

      – Долго ты там?

      Новый фейерверк звуков. Даниил плюнул и пошел в ванную. Из потемневшего зеркала на него глядело смутно знакомое лицо.

      За время, пока он, склонившись над раковиной, тер зубы старой, почти лысой щеткой, по облупившейся стене успела пробежать, наверное, дюжина тараканов. Тараканов в квартире было много. Однажды он проснулся от того, что мерзкая тварь ползла прямо по его волосам…

      Даниил жил в этой квартире уже почти три месяца. Вообще, данный притон был найден Густавом как раз на такой случай, как сейчас, – когда вся группа должна быть под рукой.

      Недавно он сказал, что намечается большая акция и в ближайшие две недели все они будут жить вместе. Режим конспирации – максимальный. Из дому выходить как можно реже. Никаких