Мамба в СССР. Чёрный курсант. Алексей Птица

свои. Не смогу у вас поменять, пойду к Эрмитажу, там поищу валютчиков. А то даже билет до Москвы не на что купить.

      – Ммм, мой долг советского гажданина велит мне помочь вам в беде. Как можно оставаться гавнодушным, когда вы даже не можете уехать в Москву? Это непогядок. Покажите деньги.

      Я вытащил из кармана несколько крупных купюр и положил их на прилавок. Брови «негавнодушного» синхронно устремились к его макушке, и он быстро прикрыл валюту какой-то папкой, что лежала на прилавке. Шустро выскочив из-за прилавка, продавец метнулся к двери и замкнул её на замок. Вернувшись, взял одну бумажку, внимательно её осмотрел и спросил:

      – Это всё?

      – Нет.

      – Кладите валюту на прилавок, только быстго, я вас умоляю.

      Хмыкнув, я выгреб остальные купюры и, расправив их ладонью, выложил на прилавок.

      – Таг, таг, таг, что тут у нас. О! У вас большая сумма, здесь почти пятьсот доллагов, могу пгедложить обменять их по кугсу один к двум.

      Хрена се, аппетиты у этого еврея.

      – Это грабёж, уважаемый товарищ. Торгуетесь прямо как капиталист или буржуй какой! Но вы ведь советский гражданин! Как же так?! Побойтесь Бога! Один к семи, и не меньше!

      – Это же ни в один тухес не лезет! Вы таки выкгучиваете мне гуки. Вам же нужны деньги, а не мне! Я не могу покупать у вас валюту себе в убыток. Если вам не нгавится, то вы можете обменять их в банке. А вот если туда пойду я, то ко мне возникнет множество вопгосов… А оно мне надо?

      – Это мне понятно, но и мне нет резона отдавать свои кровные по грабительскому курсу. И если вам не нужна валюта, то я могу уйти, – и я демонстративно протянул руку к деньгам.

      – Постойте, – слегка отодвинув от меня всю пачку, сказал продавец. – Не надо тогопиться! Я вижу, что вы умеете тогговаться. И советский гажданин с афгиканцем всегда найдёт общий язык. Тем более с афгиканским афгиканцем.

      – Да, у меня мама была из семитского племени.

      – А, тогда понятно! Да, дгевняя кговь не может забиться даже неггитянской. Тогда один к четыгём! Чисто из уважения к вашей маме.

      – Нет, моя мать требует к себе гораздо большего уважения, чем предлагаете вы. Один к семи, и это ещё очень выгодный курс для вас. Валюту у вас в СССР трудно достать. Тем более у вас она не продаётся, а только покупается. Вы нигде её больше не купите. Особенно столько, сколько купите у меня.

      – Ну, не так уж это и тгудно, – возразил мне продавец. – Ского летние олимпийские иггы, и мы ждём много гостей.

      – Много гостей, но и много желающих погреть на этом руки, поэтому предлагаю шесть с половиной к одному.

      – О! Вот это уже деловой газговог. Вы мне начинаете нгавиться, товарищ эфиоп. Но всё гавно вы слишком много хотите, предлагаю вам один к пяти, и это крайняя цена.

      Торговаться с ним становилось всё сложнее: услышав фразу «всё гавно», я едва не заржал в голос, но тут же взял себя в руки.

      – Один к шести, – возразил я ему. – И исключительно из уважения к вашему магазину и вам лично.

      – Нет, я сильно рискую. Нужно