Дорога на Стамбул. Часть 2. Борис Александрович Алмазов

белесые кудряшки, выдающие остзейского немца, поднялись дыбом.– Не вижу логики. Не вижу… Казак шел на войну охотником, а теперь вы его подозреваете.

      – Тогда шел, а теперь передумал.

      – Есть такие, что под действием порыва, минуты. А теперь поползал по редутам, да понюхал пороха, вот и заскучал…– сказал войсковой старшина, начальник штаба.

      – Шел то он на одну войну, а здесь выходит другая, – вздохнул кто-то.

      – Все мы войну другой предполагали. Тем более, пусть, с Богом, домой идет, полка не портит, – сказал Бакланов.

      – Вот и получается, что лодыри и трусы останутся живы, дадут потомство, а наиболее полноценные, здоровые и честные положат головы. Вот так порода и вырождается…И нация слабеет, – усмехнулся командир второй сотни, с университетским значком на мундире.

      – Вот ваша задача, чтобы лучшие остались живы. Вы же их командир, – спокойно ответил Бакланов. – По традиции казачьей – главное: живых отцам и матерям вернуть… Да у нас что-то плоховато получается. Извольте, господа все стараться! Все!

      – Позвольте возразить вам, Петр Яковлевич, – вмешался полковой священник – у нас в полку потери значительно меньше, чем, скажем, у армейской кавалерии или пехоты. А вам могу сказать, что человечество тем и отличается от животных, что физика здесь определяет не все…

      – А как же в здоровом теле здоровый дух?

      – Именно дух. Дух!

      – Господа мы отвлеклись…

      – Это все контуженные… А это что за чудеса? Николай Сычов, Мигулинской станицы…

      – Весь чирьями покрылся, – пояснил медик, – с ног до головы.

      – А не цинга ли это, господа? Старообрядец? На одних сухарях? Понятно.

      – Рановато для цинги, ваше превосходительство. Еще зелени полно…

      – Не скрываю, – не скрываю, – Бакланов поднял от бумаг свое красивое лицо и отдаленно не напоминавшее страшный лик его героя – отца, – Смертельно боюсь цинги. Тут в окопах так пойдет… Пусть все что могут жуют. Побольше лука, чеснока. Пусть кровь пьют, наконец. Пьют же у нас казаки кровь?

      – Старообрядцы не пьют.

      – И вот вам результат…. Итак, тридцать пять человек! Многовато.

      – Да среди них половина дезертиров.

      – Не верю. Ну, может быть один, два… ослабели душой. Пусть уходят с Богом…

      – Пора.

      Офицеры подтянулись, разгладили на руках белые перчатки, откозыряв, побежали к своим сотням.

      Старый денщик Бакланова, глядевший на него, как, наверное, великие мастера смотрели на свои полотна и скульптуры, восторженно и придирчиво, смахнул с плеча одному ему видимую пылинку.

      – Фуражечку, чуть ровней… Вот на линеечку одну. Вот…

      – С Богом!

      Адъютант махнул за полог палатки.

      – Иррря…Равнен…. – запели сотенные командиры

      Грянул встречный марш, Бакланов перекрестился и шагнул их палатки.

      – На крааааул!

      Особый, ни с чем не сравнимый, шелестящей звук стали, звон, извлекаемых из ножен, шашек, заставил парад дрогнуть