Терниум или Бульварное танго. Михаил Бочкарников

ночью палатке и бессвязно хрипел. Горло ныло от боли, а правое плечо и запястье онемели.

      – Вот хренота, – подумал Лысый, пробираясь через кучи всякого хлама к выходу, – должно быть, здорово накачался вчера. Эй, где вы! Черт побери.

      – О! Медведь! Проснулся!

      Голоса принадлежали приятелям, окружившим вылезшего Лысого со всех сторон, и с дружеской иронией шутившим над его довольно помятым видом.

      – Ты что с палаткой сотворил? Решил помочиться с другой стороны хребта? – неслось с одной стороны.

      – А может, он с местным тезкой в любовь играл? – донимали с другой. – Ха-ха-ха.

      – Наверное, не с одним, а с двумя или тремя сразу, смотри, как его шатает! А, медведь? Что молчишь? Ты презервативом у них был, что ли?

      – Какие все-таки замечательные у меня друзья, – подумал еще раз Лысый, а вслух спросил:

      – Вы, олени! Сколько сейчас времени? Дайте чего-нибудь выпить.

      Но шутники не унимались.

      – А что, твои коллеги не накачали тебя разве белковым коктейлем?

      – Да пошли вы все в задницу! Который час?

      – Ты что, смотреть разучился? У тебя же котлы на руках.

      Лысый взглянул на правую руку, на которой всегда носил часы, хотя и не был левшой (друзья поначалу пытались докопаться до истинной причины явного неудобства, но, так и не получив вразумительного ответа, вынуждены были оставить его в покое. А причина была до банальности проста: подаренные когда-то на день рождения первые « Командирские» Лысый по незнанию нацепил на правое запястье, и с тех пор не мог расстаться с дурной привычкой). На ней сквозь треснутое защитное стекло трехчасовой инвалидной улыбкой искореженно улыбался «Командирский» циферблат. Лысый улыбнулся ему в ответ:

      – Три часа, что ли?

      – Ты че, туловище, спятило совсем? Еще и двенадцати нет; вот она, бутылка спирта! До добра не доводит!

      Дружеские нотки приятелей начали скатываться к минорной плоскости. Лысый понимал, что он чего-то недопонимает.

      – Какая бутылка?

      – Какая, какая! Обыкновенная! С обыкновенным спиртом! C2H5OH! Ты че, действительно не хрена не помнишь?

      Лысый отрицательно замотал головой. Его мутило. Мысли никак не могли сосредоточиться. «Разорванная палатка, разбитые часы, чертов спирт…».

      – С каким спиртом? Я никакого спирта в глаза не видел!

      – А это что? Коровы наддали?

      Один из собравшихся, по прозвищу Слон, резко сменил тон и, наклонившись к костру, поднял пустую поллитрушку.

      – Это же керосин. – Лысый устало развел руками, а слон, безнадежно вздохнув, уселся среди валунов.

      – Мы специально подальше от тебя, идиота, спрятали! Еще и этикетку другую наклеили; думали – не сообразишь. А ты, тварь, все равно отыскал! Нюх у тебя на это дерьмо, что ли?!

      – Да я его не пил сроду!

      – Ну да, иди в зеркало глянь. Иди, иди, чего стоишь! Паха, дай ему прибор.

      Еще один из соратников сочувственно протянул бедолаге бритвенный футляр и, кашлянув, добавил:

      – Только