Импориум 2. Мрачные Тени. Кристиан Дрездеа

слышится только вой ветра за стенами дома, ещё как частицы пыли врезаются в стекло. Всё это только начало, впереди самый страшный удар.

      Старушка еле передвигает ногами, боится собственного шума, её окружает монотонно певучий скрип половиц и как бы не старалась, ничего не может с ним сделать. Они никак не замолчат, переговариваются, рассказывают об её приближении и вместе с этим сводят с ума, делая нежеланным каждое движение. Хочется замереть и стоять до тех пор, пока рассудок окончательно не покинет её.

      Хотели бы того же эти маленькие бесы, в последней комнате что-то опять происходит. Две упавшие на стену тени извиваются и изламываются, будто там кто-то месит плотное тесто. Звуки же телесных объятий леденят кровь: стоны, завывания. По-прежнему не уходят далеко от своего источника, покидают комнату, но а дальше их срывает шум бури.

      Впрочем, и внизу что-то хлопает. Ставни окна действительно раскрылись, и теперь ветер ожесточённо мотает их туда-сюда. Теперь будучи у лестницы старушка слышит поднимающиеся по ступеням звон и стук. Вот это уже действительно порывы ветра, что проникли в дом. Раскидывают посуду, сбрасывает с кухонных тумб отягощение. Тварь, она лишь скрывается за всем шумом, выжидает уже возможно за следующим непросматриваемым поворотом, там впереди…

      Но тварь позади… прямо за спиной… Выбралась из последней комнаты с детьми и теперь тихо ползёт вслед за старухой. Возжелает ослепнуть тот, кому будет дано увидеть это. Оно словно гибрид с пропорциями многоножки и частями тела, доставшимися ей от людского рода. Где-то в районе живота высовывается и сама полноценная человеческая голова, там же в непосредственной близости свисают, мотаются посиневшие оголённые руки в пару к которым и ноги. Засохшая кровь остаётся на мёртвых конечностях. Локомотив мерзости – ещё одна голова, с которой собственно начинается вся эта органическая конструкция. На этой роже вдоволь всего и огромная пасть как у собаки, и вполне человеческий нос. Лишилось разве что ушных раковин по бокам. Зато приберегло себе добрые зелёные глаза, что никак не смотрятся на загнивающей коже. Но они и не её, та кто лишилась их не просто ослепла, уже давно сгнила.

      Полы стары и скрипучи, отчего мерзкое порождение избегает их, предпочитает перебираться по потолку. Едва слышно осыпается штукатурка, она не производит лишний шум. И уже почти подобралась к своей жертве. Претит спешка, тварь перебирается очень размеренно, и лишь когда старуха сама шумит, такой беспечной не помешали бы зрачки и на затылке, ведь то что позади вряд ли получится пропустить мимо глаз, пусть даже быстрым полуслепым взглядом. Стоит только обернуться, и страх охватит её плотно как змея. Тварь сама раз в пять больше жертвы. Такая громадина занимает весь потолок, весьма удивительно, что так непринуждённо держится и цепляется.

      Стучат створки, их шум громок и заглушает остальные звуки, не слышен скрежет когтей по штукатурки, не замечены падающие на деревянный пол камни. Однако неизвестно для чего старуха