Мы были людьми. Лукас Аппероль

нако в моих текстах воинствующих настроений и больших радостей нет, потому что на фронте святое обычно очень трудно разглядеть, ибо оно очень глубоко спрятано. И всё же я постарался его распознать и выложил об этом святом свои мысли, дополнив их набросками в карандаше.

      Знаете, никогда бы в своей жизни не подумал о том, что буду когда-то и о чём-то писать. Впрочем, и с этим сборником всё могло быть точно так, если бы не сложились определённые обстоятельства, которые и положили ему начало.

      Началось всё очень давно, ещё осенью двадцать второго года, когда я входил в состав группы по эвакуации раненых. Тогда, находясь вместе со своими товарищами под обстрелом в подвале полуразбитого сарая, мне впервые захотелось описать чувства людей, попавших в эту огненную западню.

      Спустя какое-то время я начал больше писать не только об этих людях, но и описывать некоторые другие фронтовые эпизоды, которые были тесно и неразрывно связаны со мной.

      Конечно, не всегда на то было время, что-то писалось в суете ежедневной текучки, в то время как на другое просто оставлял некоторые приписки в виде основных мыслей на черновике, которые позже я уже развивал в более подходящее время. Так же обстояло дело и с набросками (иллюстрациями), становление которых положила обыкновенная пачка из набора простых карандашей, которые я нашёл вместе с маленьким альбомом в одной из посылок, присланных нам от какой-то детской школы Екатеринбурга с подписью «Солдатам в помощь».

      Так всё и началось, так стал вести повествование один из участников этого хладнокровного и непредсказуемого потока войны. Хотя какое повествование, скорее всего, записи в своём помятом ежедневнике. Тогда я не думал, что эти записи найдут себе какое-то второе рождение, однако им дал на то право близкий для меня человек. Он просто постарался меня убедить, что какое-то наследие от пережитого всё же должно остаться, должно быть кем-нибудь воспринято, а может быть, даже и переосмыслено.

      В этих записях отражаются небольшие фрагменты из моего околофронтового пути. Я намеренно не указывал в них названия населённых пунктов, как и практически не упоминал имена близких для меня солдат и офицеров. Все события, которые отражены в моих очерках, не имеют автобиографической последовательности, как и не представляют тесную временно-пространственную связь. Я не привязывался к хронологии, а отображал в рассказах те события, в которых для меня закрадывались смыслы, во всяком случае, я эти смыслы в них видел. Тем не менее, даже несмотря на то, я всё же немного постарался и расположил свои очерки по мере их календарного и годичного чередования.

      Хочу сразу же предупредить, что при прочтении моих рассказов кто-то из невольных читателей может поперхнуться от злобы, усомнившись в действительности каких-то событий, в тех же извлечениях или выисканных смыслах, которые я излагаю. Для них я просто скажу, что всё то, о чём я пишу, – действительно было, хотят они того или нет. Это просто данность, которая либо осуждается, либо принимается и переосмысливается.

      Также хочу предостеречь читателей, подумывающих, что я овеял себя ореолом геройства и покрыл святым нимбом, возможно, даже заставил испытывать к себе какую-то жалость. Для них я просто скажу, что у меня нет больших подвигов, я просто очевидец из группы эвакуации, который был в общем потоке большого движения. Я не принимал участия в больших передрягах, и на моей груди не висит больших орденов. Были, есть и будут достойные воины, с которыми я даже близко не стою по уровню их пройденного и пережитого. Поэтому я всего лишь обычный участник, которому отчасти повезло, просто где-то слишком, а где-то не очень. Я живой участник, который не претендует на какую-то истину, как и не отождествляет себя примером для подражания. Я просто повествователь от уровня своего видения, не больше и не меньше.

      А что до жалости, то она сама невольно будет подкрадываться к читателю, потому что в моих очерках я постарался изложить свои мысли так, как они содержались в моей душе. Я постарался заходить глубоко, чтобы у читателя появилась возможность окунуться в другой мир, и я не мог о нём писать поверхностно, потому что это было бы не настолько искренне, чтобы увидеть другую сторону жизни, чтобы распознать радости, боль и тяжесть находящихся в её потоке людей. А их страдания по определению тягостные, они вызывают жалость и слёзы, через которые сочувствующие преобразуются. Только так и через преодоление познаётся большая жизнь с другой стороны.

      Познавайте же и вы, фронтовой сборник очерков теперь в ваших руках.

      Морозное утро марта

      День тогда был ясный, на дворе стояло морозное мартовское утро. Я только недавно вылез из своего спальника, надел одни шерстяные перчатки на другие и пошёл греться к костру, который разожгли возле нашего свинарника. Первые дни весны – и такая жуткая стужа на Белгородской земле.

      Тогда оттуда, как и от многих других приграничных районов, война брала своё начало. Тогда её путь только формировался, и, собственно, о том, что на ней происходило в первые дни, широкой публике было далеко не известно. Не было тогда в таком огромном количестве телеграм-каналов и военных корреспондентов, поэтому о ходе тех событий можно было лишь узнать из вечерних