Бубновые тузы. Виктор Некрас

по коже!), слышном даже за десять сажен, отворилась узкая высокая калитка и с крепостного двора наружу шагнули один за другим двое.

      Молодой (очень молодой!) морской офицер с эполетами лейтенанта, в потрёпанной и потертой шинели, наброшенной нараспашку (под ней отчетливо виднелся флотский мундир) и в лихо сбитом набок бикорне.

      И жандармский штабс-ротмистр – серо-голубая, застегнутая на все пуговицы шинель, суконная фуражка, сабля на портупее. Густые полуседые усы, косматые брови, косой шрам на лбу.

      – Дмитрий Иринархович! – оглушительным шепотом выдохнул Влас, порывисто поворачиваясь навстречу лейтенанту, но тот, видимо, что-то поняв, успел коротким движением головы дать отрицательный знак – не смейте, мол! Мальчишки замерли на месте, во все глаза глядя на приближающихся офицеров.

      А жандарм, взглянув на них, вдруг остановился. Ещё раз оглядел всех троих с головы до ног и вдруг окликнул:

      – Кадет Шепелёв! Грегори!

      Кадеты вздрогнули все разом, переглянулись, и помор с литвином вопросительно уставились на Грегори. А тот неуверенно шагнул навстречу жандарму, вопросительно его разглядывая – непривычно было видеть на этом едва знакомом человек жандармский, а не драгунский мундир.

      – Платон Сергеевич? Господин штабс-ротмистр?

      – Признал? – усмехнулся штабс невесело, подойдя ближе. Завалишин остановился у него за спиной, с любопытством разглядывая и мальчишек, и жандарма.

      – Ну а как же, – рассмеялся Грегори, по-прежнему с удивлением глядя на шинель летнего знакомца – Платон Сергеевич, а как же… я думал, вы в драгунах…

      – Был в драгунах, – охотно подтвердил штабс-ротмистр. – Предложили перейти в жандармерию, а здоровье уже не то, чтобы по горам за черкесами носиться. Согласился вот.

      Грегори молча кивнул, не зная, что сказать – слов не шли.

      Сменилось место службы, сменился и род войск. Обычное дело.

      – Познакомите, кадет? – штабс-ротмистр кивнул в сторону мальчишек, которые по-прежнему стояли чуть в стороне.

      – Да, разумеется, – спохватился Грегори. – Познакомьтесь, ваше благородие, мои друзья.

      – Кадет Смолятин, – с лёгкой, сдержанной неприязнью в голосе отрекомендовался Влас.

      – Кадет Невзорович, шляхтич герба Порай, – Глеб, как обычно, не удержался от того, чтобы не подчеркнуть свое литовское происхождение. Бравировал литвин, бравировал!

      – Штабс-ротмистр Воропаев, господа кадеты, – представился жандарм, четко, несмотря на рыхлый снег, щёлкнув каблуками (дзинь-динь, дзик-дзак! – звякнули немелодично шпоры). Несколько мгновений он разглядывал мальчишек, словно пытаясь что-то понять, потом, видимо, все же понял – его сухие обветренные губы тронула сочувственная и чуть горьковатая улыбка. – Вы, господа, я так понимаю, кого-то ждёте? Или у вас кто-то в крепости?!

      Грегори уже хотел было что-то ответить, но осекся. Спохватился, беспомощно покосился на Власа. А помор, словно вдруг решившись, шагнул к жандарму.

      – Мой брат, – проговорил он неуверенно. – Мичман Смолятин… он арестован. Ещё пятнадцатого декабря.

      Краем