Пробуждение Ктулху. Артур Филлипс Этвуд

ласкало их бесконечными прикосновениями, и они отзывались на приветствия лучей радостным блеском.

      Однако спустя несколько минут мне внезапно почудилось, что блеск этот несколько искусственный, его как будто навязывали зрителю, ведь куда бы ты ни повернулся – повсюду что-то сияло, золотилось и испускало неестественные красочные лучи. В обыденной жизни я прежде никогда такого не видел, поэтому на краткий миг мне стало не по себе.

      Впрочем, мысли обо всех этих впечатлениях почти сразу же покинули меня, поскольку я увидел дом, принадлежащий предкам моей семьи, – дом, где ныне обитал мой родной дед. Строение это было двухэтажным и имело вид недавно возведенного – хотя и в старинном стиле; полагаю, не так давно дед вложил немалые деньги в ремонт, благодаря чему дом и был доведен до такого прекрасного состояния. Над входом красовался козырек, выкрашенный в зеленый цвет и украшенный очень простой и вместе с тем изысканной резьбой. Я знал, что этот дом принадлежит семейству Эллингтонов, поскольку видел несколько фотографий в альбоме у матушки: порой она, охваченная грустью, показывала мне снимки, где была запечатлена в детском возрасте рядом с отцом и старшими братьями, о которых я знал лишь то, что оба они умерли молодыми.

      И все же я колебался, прежде чем решился подняться по четырем ступенькам и постучать в дверь, используя привязанный там медный молоточек.

      Даже прежде, чем раздался этот звук, дверь распахнулась рывком, и на пороге показался высокий стройный старик. Впрочем, стариком я называл его про себя в те годы, когда мне едва минуло четырнадцать и всех, кто был старше меня лет на десять, я в мыслях своих относил едва ли не к преклонному возрасту. Ему было в то время немногим более пятидесяти, и в любом случае он выглядел крепким и полным энергии.

      Глаза его блеснули, когда он встретился со мной взглядом.

      – Мистер Эллингтон? – произнес я тоном, который втайне давно тренировал. – Добрый день. Меня зовут Артур Филлипс Этвуд, и бывшая мисс Эллингтон произвела меня на свет…

      – А! – коротко отозвался старик. – Внук. Входи. Не стой тут на пороге. Ты голоден? Да что я спрашиваю! В твоем возрасте человек голоден всегда. Входи же, входи. Нечего торчать на улице.

      Вслед за ним я вошел в дом. Внутри было темно – после пылающего солнечного света, который заливал всю улицу, я почти ничего не видел. Полагаю, мистер Эллингтон прекрасно понимал это, потому что не торопил меня и не говорил, чтобы я поднимался по лестнице, поворачивал направо или предпринимал еще какие-либо активные действия. Он стоял рядом и терпеливо ждал, пока зрение ко мне вернется. Постепенно я начал различать темные полированные стены, кое-где исцарапанные (подозреваю, то было дело рук детей, которыми некогда полнился этот дом), узкую лестницу, ведущую на второй этаж, и поворот в сторону служебных помещений. Второе помещение, отделенное стеной от прихожей, по всей