Ведьма Агнета. Магические ритуалы и обереги. Евгения Потапова

так ими всегда хвасталась, и такие они у нее пушистые, и такие замечательные. Правда, всю жизнь от мигрени страдала.

      Нашла в одном из кухонных шкафчиков перекись и облила ей руки над раковиной.

      – Кто хоть подушки делал, знаете? – спросила я.

      – Да, мама моя делала и подруга ее, – Людмила растерянно хлопала глазами. – Мама пух гусиный у Ольги специально брала, чтобы подушки соорудить для сестры.

      – Они же не ладили?

      – Да, но не до такой степени. Мама хотела, чтобы у нее голова не болела, дескать, это всё из-за старых подушек. Вот ей парочку соорудила.

      – Там четыре подушки, – уточнила я.

      Мы с ней переглянулись.

      – Чего делать-то? Она же мама моя, я ее люблю, – закусила губу Люда. – Не может быть, что это ее работа.

      – А подруга? – спросила я.

      – Так она померла в прошлом году, – махнула рукой женщина.

      – Так она ежовые подушки могла преподнести, – покачала я головой.

      – Зачем? – удивилась она. – Подружка всегда лучше жила, чем тетя, и муж у нее хороший был, и дети образец – для подражания, и дом полная чаша.

      – Мало ли, чтобы не жила лучше ее. Люди разные, у всех свои мысли, могут и свои другому приписать. Например, могут завидовать, что волосы красивые, или кожа чистая, или китайский чайный набор имеется, или умеет шить. Да много чего может прийти в человеческую голову, зависть вызовет даже удачная выпечка плюшек, при голой жопе и кривом лице.

      – Глупости какие, разве можно такому завидовать? – пожала она плечами.

      – Неважно, – махнула я рукой. – Сама как думаешь, что делать будем?

      – Если это мама, то я не хочу ей навредить, тети уже нет, ничего не исправить. Если это ее подруга, то смысла нет, ее уже нет в живых, да и тети нет. Так что выбрасываем так.

      – Нет, так не пойдет, сейчас кто-нибудь подберет эти подушки и домой потащит, а потом страдать будет, – покачала я головой.

      – Чего делать тогда?

      – Вам, может, не понравится, – ответила я.

      – Ну, – насупилась она.

      – Распороть все подушки и пух перемешать, так и выкинуть. Такое подбирать явно никто не будет. Можно туда всякое тряпье покидать и мусор, или землю с горшков.

      – Давай, – согласилась она.

      – Застелить только всё надо, – сказала я.

      – Простыни старые пойдут?

      – Конечно.

      Пол весь застелили. Людмилу я не пустила, подушки меня не кололи. Распорола сначала «ежика», что там с него посыпалось, и иголки, и булавки, и труха какая-то, и земля, и обломки от веника, и ости от перьев, и какие-то косточки, и чьи-то перья, лоскутки. В общем, набита подушка была всем чем угодно, только не нормальным пухом. Люда охала и ахала, заламывала руки и плакала.

      Вторая подушка была чистенькая, пушинка к пушинке, и в серединке куколка из тряпочек, такая ладная и пахнет лавандой. Не выдержала, помяла ее, она запахла травками.

      – Это что? – спросила Люда.

      – Кукла-сплюшка, для хорошего сна, – улыбнулась я. – Хорошая подушка была, добрая.

      – Жаль