Дорога, которой нет. Мария Воронова

дело за отсутствием состава преступления. Кресло под ним тогда, наверное, прогнулось так глубоко, что он задницей почувствовал жар от ядра Земли.

      Но куда прокурору против напора лауреата Сталинской (только тссс!) премии, инженера человеческих душ… При чем тут закон, когда непорядок! Нет статьи – откройте Уголовный кодекс и найдите, нечего тут всякую антисоветскую шушеру покрывать!

      А с другой стороны, покрыл одну малюсенькую антисоветскую шушерку, зато сколько сберег государственных денег и рабочих часов! Следствие, суд, все это не с неба падает, а оплачивается из народного кармана. Те же народные заседатели получают зарплату, а ничего не производят, пока сидят в процессе. Но кто те деньги считает, когда нужно искоренить и изжить! Надо всем миром накинуться на гнусного диссидента, потому что так здорово быть смелым борцом, когда у тебя в противниках жалкий одиночка, а в союзниках весь репрессивный аппарат государства.

      Нет, прав Макаров, не инакомыслящие погубили страну, а инакомыслие. Очень трудно жить, когда простое высказывание своих мыслей становится подвигом или преступлением, в зависимости от того, с какой стороны посмотреть. Когда человек – это только то, что хотят в нем видеть, а все остальное безжалостно отсекается, травмы могут оказаться несовместимы с жизнью.

      Ирина поморщилась, чувствуя, как в душе поднимается изжога застарелой обиды. Сколько раз она уже прощала маму за детство, проведенное в образе хорошей девочки, как в железной деве, а все равно нет-нет да и накатит…

      Ладно, сейчас не об этом.

      Видно, такова была сила негодования Никитина, что дочку дипломата тоже прихватили, не стали выгораживать.

      На суде Тимур сначала отрицал все, кроме авторства своих рассказов, но под конец процесса, когда Кира заявила, что вина целиком лежит на ней – это она увезла рукопись втайне от Тарнавского, потому что считала его тексты достойными мирового признания, он изменил свои показания и заявил, что все наоборот, это он попросил Киру передать запечатанный конверт редактору эмигрантского журнала, не уточняя, с какой целью и что внутри. Девушка просто оказала ему любезность, вот и все. Да, не проявила должной бдительности, но она, так уж получилось, считала его порядочным человеком. Доверчивость – это не преступление, и слава богу!

      По-хорошему, при таких разных показаниях судья должен был для уточнения меры вины подсудимых вернуть дело на доследование. Как минимум вызвать в качестве свидетеля редактора этого несчастного журнала, чтобы тот показал, что и как кто ему передавал. Только редактор этот – эмигрант, мерзкий предатель родины, и не исключено даже, что жидомасон, но все же не полный идиот и в СССР добровольно не поедет ни при каких обстоятельствах, а принудить его невозможно. Впрочем, судья выбрался из этого процессуального тупика довольно изящно. Перед нами антисоветчина? – Антисоветчина! Русским по белому? – Русским по белому! Человек думал гнусные мысли и не сохранил их внутри своей головы, а перенес ручкой