Продавец игрушек. Виктор Добросоцкий

а ты как во Франции оказался? Ты случаем не из рода ли князей Берских? – спросил Евгений, до этого молчавший парень с выразительным лицом, видимо друг Натали (во всяком случае, так решил Николя по взглядам, которые тот время от времени бросал на девушку. Николя отметил, что его при виде такого внимания Евгения к Натали кольнуло что-то вроде ревности).

      – Видимо. Но утверждать не могу.

      – Как это?

      – Дело в том, что я знаю нашу русскую родословную только от деда. Он говорил, что мы из древнейшего княжеского рода Берских. Но деда у нас в семье считали большим чудаком и к словам его серьезно не относились. Никаких подтверждений его княжеского титула и тем более богатства у нас не было… Дед мне многое рассказывал, я любил слушать его, но не все понимал тогда (деда не стало, когда мне едва одиннадцать исполнилось), да и в прошлое я не очень-то вникал, свои мальчишеские дела меня куда больше занимали. Знаю только, что дед уехал во Францию продолжать свое образование (он увлекался химией, хотел создать какое-то необычное светящееся стекло для рождественских звонов), а все остальные его братья, кажется, их было четверо, участвовали в Первой мировой войне, потом в Гражданской. Видимо, все погибли, подробности неизвестны. Дед рассказывал только про своего старшего брата Петра. Он сражался во время Первой мировой войны в Русском легионе чести во Франции. Они встречались с дедом, кажется, в 17-м году, незадолго до гибели Петра.

      – Легион чести? Я не слышала про такой легион, – проговорила внимательно слушавшая Николя Натали.

      – Был такой Русский экспедиционный корпус во Франции: его прислал русский император на помощь французским войскам. За храбрость и отвагу этот корпус получил от французов название «Русский легион чести». В одном из боев легион в прямом смысле стоял насмерть, но не сдал своих позиций. Погибли почти все офицеры, среди них и брат деда. Это я знаю доподлинно, а о нашем отношении к княжескому роду Берских точных данных у меня нет.

      – Ну а когда подрос, ты же мог покопаться, выяснить свою родословную – книг же уйма. Да и русская эмиграция первой волны, как у нас ее называют, оставила огромное наследие.

      – Пытался. Но быстро остыл. После революции во Франции, кажется, все эмигранты принялись за сочинительство. Такие истории про себя понапридумывали, такие титулы себе наприсваивали – фантастика! Все князья, все дворяне, все особы, приближенные к императору, и все друг друга обвиняют во лжи.

      – О! Совсем как у нас сейчас! Кто только не объявляет себя дворянином, графом, князем. Раньше все клялись своим рабоче-крестьянским происхождением, а теперь все оказываются из дворян, ну, в крайнем случае, из раскулаченных или диссидентов, – усмехнулся Алексей.

      – Поэтому французы и относились с иронией ко всем этим русским родословным. И у меня отпала охота заниматься этим.

      – А я нашел для себя отличную формулу по нынешним временам. Годится на все