Мировая жила. Дмитрий Парсиев

да? Решил попытать счастья? Зря. На меня посмотри. Я три года в городе. Ни разу ничего путного не выпало. И среди тех, кого я знаю… все дохнут. Никто не выигрывает.

      – Ну, в деревне-то тоже ловить нечего, – наугад ввернул Аким.

      – Это верно. Везде одно дерьмо. Может ты и прав. Поживешь как человек, – парень вдруг закашлялся. Отдышался. Сделал несколько глотков из фляги и вытер губы запястьем. Аким заметил кровавый след, – Недолго, но поживешь.

      Парень как-то враз сильно осовел. Глаза закрыл, уснул вроде бы. Аким остался сидеть рядом. Он ничего не хотел от этого парня. Остался на всякий случай, вдруг помощь понадобится. Парень умирал. Аким чуял это отчетливо.

      За то время, что Аким провел в поезде, тот сделал несколько остановок, но в последнем вагоне людей почти не прибавилось. Они переговаривались где-то за спиной. До Акима доносился запах жареной курятины и вареных куриных же яиц, вечный спутник всех железнодорожных путешественников, хотя эта дорога совершенно точно была не из железа. Но ни на Акима, ни на его соседа никто внимания не обращал, и его это полностью устраивало.

      Когда вечер сгустился и за окном потемнело, на потолке загорелись тусклые нифриловые светильники, такие же, как в трюме, где их держали пленниками. Аким ехал, сам не зная куда, в полную неизвестность, но не был ни грустен, ни тревожен. Ему нравилось это приключение, оно его манило.

      Он не заметил, как задремал. Из дремы его вывел парень-сосед. Аким тут же распахнул глаза. Парень дышал нехорошо. На каждом вдохе в его легких будто булькало что-то. Он завалился на скамье в неудобном положении. Аким попытался его усадить, но тот был совсем плох. Тело его не держало. Он вдруг открыл глаза, посмотрел на Акима полностью осмысленно.

      – Плохо мне, братка. Совсем плохо, – пожаловался он и вдруг неожиданно крепко схватил Акима за руку, – Слушай. Возьми жетон, поверь, пригодится.

      – Да ты чего, парень, – Аким не знал, как зовут парня, и ему стало неловко, подумал запоздало, что надо было с ним познакомится, – Выкарабкаешься.

      – Брось, теперь уже точно конец. Слушай. Возьми жетон. Он даст тебе право на проживание. Три месяца – немного, но освоиться успеешь. И еще, как приедешь, не забудь забор себе поставить. А то загремишь на исправительные…

      – Какой забор? – не понял Аким.

      Парень поддернул рукав, показав на внутренней стороне левого запястья нифриловый знак. Аким даже ахнул. Это был хорошо знакомый ему штрих-код, какой ставился на Старшей Сестре на любых товарах.

      – И не сиди возле меня, – продолжал парень, – Я загнусь, набегут копы. Тебя загребут. Опросы, допросы… Весь ум вынут. Иди.

      – Куда?

      – В первый вагон иди. Если что, жетон покажешь, отстанут.

      Парень начал хрипеть. Рука его уже не держала, он умоляюще посмотрел на Акима. Аким понял. Поднял оброненную на пол флягу с настоем, открутил пробку и приставил горлышко к его губам, держал, пока парень не выпил все до последней капли. Аким все-таки не ушел сразу. Сидел рядом пока не убедился, что парень мертв.

      Аким обшарил его карманы. Забрал жетон. Несколько мелких монет.