Невероятная жизнь Фёдора Михайловича Достоевского. Всё ещё кровоточит. Паоло Нори

и читают, и, пожалуй, всю ночь. Тогда между молодежью весьма и весьма многие как бы чем-то были проникнуты и как бы чего-то ожидали».

      Это все равно что сегодня собралась бы компания двадцатилетних итальянцев скоротать вечер, и кто-то вдруг предлагает: «Народ, а не почитать ли нам Фосколо[11]?» И все соглашаются: «Конечно, как мы сразу не подумали! Давайте почитаем Фосколо!

1.12. Странное впечатление

      Когда я читаю о том, с каким пиететом относились к писателям в России, на итальянца вроде меня это производит чрезвычайно странное впечатление; я говорю не только о Достоевском, но и о русских писателях в целом, о той роли, какую они играли в обществе.

      Толстой, например, основал нечто вроде религии: множество людей стремилось во всем подражать ему, они ездили на велосипедах по его примеру и питались как Толстой; были рестораны, облюбованные толстовцами.

      Это все равно что сегодня в Италии нашлись бы люди, которые питались бы как Савиано[12].

      Или как Скурати[13].

      Или как Микела Мурджа[14].

      Или как Паоло Нори, не приведи господь.

1.13. «Это выше сна!»

      В общем, Достоевский с другом долго читают «Мертвые души» Гоголя, и домой он возвращается уже в четыре утра; дело происходит в конце мая, в Петербурге белые ночи, солнце практически не заходит: ночью светло почти как днем.

      «Стояло прекрасное теплое время, – пишет Достоевский, – и, войдя к себе в квартиру, я спать не лег, отворил окно и сел у окна. Вдруг звонок, чрезвычайно меня удививший, и вот Григорович и Некрасов бросаются обнимать меня, в совершенном восторге, и оба чуть сами не плачут. Они накануне вечером воротились рано домой, взяли мою рукопись и стали читать, на пробу».

      Поначалу собирались прочитать страниц десять и посмотреть. Но, дойдя до десятой страницы, решили прочитать еще десять, а затем, не отрываясь, читали по очереди всю ночь, сменяя друг друга.

      «„Читает он про смерть студента, – передавал мне потом уже наедине Григорович, – и вдруг я вижу, в том месте, где отец за гробом бежит, у Некрасова голос прерывается, раз и другой, и вдруг не выдержал, стукнул ладонью по рукописи: «Ах, чтоб его!» Это про вас-то, и этак мы всю ночь“. Когда они кончили (семь печатных листов!), то в один голос решили идти ко мне немедленно: „Что ж такое что спит, мы разбудим его, это выше сна!“».

      Некрасов обещает в тот же день отнести рукопись Виссариону Белинскому.

1.14. Виссарион Белинский

      Самыми известными русскими публицистами того времени были не те, кто писал про политику, как сегодня в Италии, а те, чьей сферой интересов была литература, кто рассказывал о книгах и поддерживал писателей; самым знаменитым из русских публицистов той эпохи был Виссарион Белинский.

      Для России начала девятнадцатого века Виссарион Белинский был кем-то вроде Марко Травальо[15] для сегодняшней Италии, с той существенной разницей, что Белинскому не приходилось иметь дело с людьми типа Берлускони, Берсани, Д’Алема, Вельтрони, Ренци,

11

Ugo Foscolo (ит.; 1778–1827) – итальянский поэт, драматург, переводчик, один из первых представителей неоклассицизма и предромантизма.

12

Roberto Saviano (ит.; род. в 1979 году) – современный итальянский писатель и журналист. Его роман «Гоморра» стал мировым бестселлером.

13

Antonio Scurati (ит.; род. в 1969 году) – современный итальянский прозаик, журналист, ученый-теоретик, лауреат многочисленных литературных премий.

14

Michela Murgia (ит.; 1972–2023) – современная итальянская писательница, радиоведущая и общественная активистка.

15

Marco Travaglio (ит.; род. в 1964 году) – итальянский журналист-расследователь, писатель, лидер мнений. Один из главных критиков Берлускони и итальянской мафии.