Несокрушимость бытия, или Философия зла. Петр Вдовкин

взвыло – лапу насквозь пронзила сталь. Кровавый водопад облил жестянщика с ног до головы. Монстр отдернул руку. Не смог – Забойщик легенд накрепко засел в руке. Однако ненадолго. Крутым движением тела Рапсот разрезал лапу надвое. Затем отрубил. Чудовище взревело и отшатнулось. Схватило огромного сочного питона и, как жгутом, перевязало фонтанирующий обрубок. Кровь залила деревья, кровь залила землю.

      К первому питону неведомый монстр привязал второго, еще длиннее и сочнее, а к нему жирную шарообразную зверюгу с лысым телом. Зверюга эта весила тонну, не меньше.

      И монстр бросился в бой. Живой цеп, которым он раскручивал над головой, посшибал все кроны дерев, и размозжил все ребра незадачливого снаряда. И тут грянул гулкий гром – так оземь ударился сей ужасный цеп. Снаряд-зверюга издал гиблый хлюп и издох, а Рапсот отскочил. Вновь цеп взвился к небесам, вновь приземлился и… Промах. Жестянщик спасся снова. Эта глупая забава начала надоедать чудовищу, и он поднял цеп в третий раз. Снаряд уже мало походил на зверя, скорее на кровоточащий мешок, вперемешку набитый кишками, ломаными костями, мясом и жиром. Со свистом дохлая зверюга устремилась вниз. Наконец юркая цель была поражена. Чудовище гордо затрясло здоровой рукой, начало бить в себя в грудь. Начался праздник, звери зашлись в плясе.

      Следом произошло страшное. Зверюга распалась на две части, и из утробы показался Рапсот. Весь в крови. С него свисали куски звериного ливера. Он стоял, гордо. Светлые глаза смотрели прямо на чудище. В самые глаза чудища. И чудище испугалось. Звери же завизжали и бросились врассыпную. Ошеломленный монстр так и не понял, как жестянщик стремглав забрался по змеям и вонзил сталь в огромную черепушку. Кость была невероятно крепка, и Рапсот надавил на свое грозное оружие всем телом. Лоб трещал, но выдерживал такое давление. Тогда могучий воитель разразил всю округу великой победоносной песней. Звуковые волны, исходящие из его груди, протолкнули топор достаточно, чтобы пробить череп твари насквозь. Чудовище ухнуло, обгадилось и упало. Гимнопецей спрыгнул с валящейся твари. Тяжелое падение лесного монстра вызвало легкое землетрясение, но Рапсот устоял. Он приблизился к монстру, отодвинул его и извлек из-под останков спутника, музыкального и боевого, но главное – верного.

      Затем он принялся разделывать огромную тушу и напевать песнь, что всегда поют при разделке мяса, но такого мяса, которое неминуемо принадлежит чудовищам. Потому что песнь, которую необходимо петь при разделке не-чудищ, отличается от этой песни и лирикой, и музыкой.

      – Любопытно, а этот жердяй вообще вкусный? – спросил у самого себя Рапсот, когда похлебка из ребрышек была сварена. Он отлил себе бульона, наловил из котла плавающих овощей и, без сомнения, водрузил в тарелку царский кусок мяса на кости. Приголубил бульон, пожевал овощи, откусил кусок мяса. Проглотил. Сказал: – Дерьмо. Зря только готовил.

      И все