Песни жаворонка. Вечерняя. Алексей Исаев

На что я был тогда от горшка два вершка, но все равно запомнилась местная природа. И не только своей красотой, а тем, что здесь располагалась колхозная пасека, которой заведовал наш сосед дядя Коля Трусов. Как только доходил слух о завтрашней медогонке, все ребята чуть ли не с рассветом тянулись к выселкам. Обычно мама совала нам по куску хлеба. Дядя Коля – добрый человек, однако в день откачки меда нас не больно баловал, он знал меру угощения. Лишь по окончании работы, когда сил терпеть больше не было, наливал мед в алюминиевую чашку и ставил ее на мешок, брошенный на траву вместо скатерти.

      Мы рассаживались кружком. За порядком негласно следил помощник пасечника Андрей, крепкий малый и на удивление терпеливый. Мед зачерпывали куском хлеба, у кого хлеба не было, пользовались щепкой. Ели, не спеша, выдерживая паузу, не обращая внимания на рой пчел, ос и мух. Конечно, меда было немного, но и этого количества было достаточно, чтобы к донышку почувствовать его горький привкус. А глазами ел бы и ел еще. На заедки пасечник ссыпал в чашку отходы – срезки вощины, кусочки сотов вперемешку с мертвыми детками. На том наш праздник заканчивался. Но мы все равно чего-то ждали и не спешили домой.

      Дядя Николай с Андреем ставили молочную флягу с медом на телегу, притягивал веревкой, чтобы не упала, второй посудиной была невысокая кадушка. В сопровождении ребятни сладкий возок направлялся в деревню, к амбару. Куда мед потом девался, никто не знал, на трудодни его не выдавали.

      Ванька Журавлев, парень большой, но не по возрасту занудный, сразу же стал канючить:

      – Дядь Коль, дай еще, ну хоть ложечку!

      Пасечник терпел, как терпят назойливую муху. А вот помощнику это скоро надоело.

      – Залезай, Журавель, на телегу, – предлагает он. Тот с улыбкой до ушей, не чувствуя подвоха, взбирается. Андрей откидывает с кадушки покрышку:

      – Ешь, – предлагает он Ваньке, – сколько влезет. – Ванька ушам своим не верит:

      – Ты че – серьезно? – Андрей даже бровью не повел:

      – Не хошь – слезай. – Журавель ерзает и, не найдя, чем зачерпнуть, спрашивает:

      – А как?

      – Не знаешь, как жрут? Ртом!

      Ванька опускает голову в кадушку, Андрей пятерней настойчиво «помогает». Ванька брыкается, фыркая и вопя, что-то несвязное, вырывается, почти вся голова его, кроме макушки, в меду.

      – Ты че, не хочешь меда, тогда чего канючил? – издевается Андрей. Ванька спрыгивает с телеги, ничего не видя, шарахается из стороны в сторону.

      – Ребята, – говорит Андрей, – вон там болото, отведите Журавля к его лягушкам, пусть умоется…

      Мама отдыхала, опершись на городьбу, мысленно то и дело возвращалась к происшествию на дороге. Конечно устала, в глазах рябило, голодная весь день. Все так, но ведь крик-то был явно Ванин, неужто умом тронулась. Не дай Бог, что-то случилось, спаси и сохрани…

      Вот и Нижние Выселки, здесь