Неохазарус. Мурат Юсупов

все полки переполнены. Откуда ей знать о шаманской магии слова, о проблесках и замираниях газовых и жидких поверхностей всего лишь от удачной строчки, звучащей на одном и таком глубоком дыхании, шелестящих страниц, жеребячьего восторженно раскованного галопа и счастья чтения вслух, когда все на своих местах, и ты идешь к заветной мечте по своей узенькой, лишь одному известной тропинке, видя всю картину пусть пока и по частям, но в надежде, что когда то проследив за колебаниями атомов слова, облаченных в треск напряжений и сквозь гул атомных механизмов находящихся внутри накрепко заклепанных обшивок межгалактического сформированного кем то, атомного корабля фразы уходящего из твоего атомного рта в такое же только другое автономное атомное плавание в бездонном атомном океане продираясь через газообразные поверхности, отражаясь от твердых поверхностей и проникая в завитки ушных раковин близких и далеких, но других людей,  слышащих и слушающих твою радость и скорбь и ругань, особенно дети. О нет, нет, нет только не ругань, и не мрак,а сколько её не счесть, ведь плохое слово пуля, смертельная боеголовка со смещенным центром и наши близкие расстреляны нами, и истекают невидимой кровью,уж про врагов молчу. Остается только расскаиваться и за себя и за них,но не надолго. И только читая  смог что то краем понять. Вот только расточительная молодость позволяет, все время забывать, штрихуя пышущим здоровьем всю мощь и разрушительную силу слова,как амбразуру, а также конечно и красоту окружающего мира в угоду сиюминутно необходимому чему то.

      С каждой новой купленной книгой ее кислая противопехотная мина на лице угрожала взорваться. Тимур отвечал вяло, с обреченностью гипсовой заготовки, вяленой рыбы и явным нежеланием что-то приукрашивать, а чинить тем более. «Только менять, дооснованья, а затем и вообще. Ради нее даже прыщ не вскочит на преющем теле. Что-то делать? Никогда! Тогда что же делать!» – клялся и вопрошал в тысячный раз. Все равно никакой благодарности. Пустопорожняя стратегия существования. Я с нуля подымался, девять лет пахал без устали, ночей не спал, КАМАЗы грузил и перегружал, наличку на себе перемотанную скотчем возил бесчисленное количество раз, так что казалось, купюры приросли к эпидермису, под вороненым стволом вел переговоры – одним словом рисковал. Теперь она говорит, кто с нуля поднимался, те давно уже на кладбище, что все мои слова ирреальность – миф, фикция и блеф, и что я срезал ее, цветущую кувшинку, на корню, изме-нил, перестроил, загримировал, спрятал под гримом на девяносто процентов, остругал под себя фуганком морализма. Какая неправда! Еще немного, и де-ло дойдет до того, что во сне я изменил ее генетический код, поднаторевший в Год-зю-рю, переломал ей хромосомы, с треском скрутил знамя, не прочи-тав рукописный текст и, приняв за тряпку старательно записанное ДНК, так что из нее вытек весь сок. Пичкал ее грейпфрутом в ожидании благоразумия, что дальше примитивной фальсификации дело не пойдет, но просчитался. Но она же лесная фиалка, и слава Богу, творчества в ней – ноль, так сплош-ная упертость.

      Обидно что мало того, она меня