Сердце сирены. Кэтрин Болфинч

подумала, что это сочетание может оказаться приятным.

      – Так мы пропустим все самое интересное, – тяжелое дыхание сплеталось в воздухе, в крошечном пространстве из нескольких сантиметров между нами.

      – Может быть, мне интересен ты.

      – Маленькая сирена, – улыбнулся Матиас, – ложись, – он отстранился, почему-то стало холодно и неуютно, но я послушно легла рядом, вытянувшись в полный рост.

      – Ого… – вырвалось против воли. Теперь я понимала, о чем он говорил. Абсолютно черное небо усыпалось звездами. И их было столько, что казалось, кто-то пролил белую краску на черный холст и пытался неумело ее стереть.

      Я нашла ладонь Матиаса, несильно сжала. Пусть это будет курортный роман, пусть свидание на одну ночь, но пусть будет. Это лучше, чем если бы я никогда не испытывала всего, что сейчас творилось в душе.

      Глава 7. Матиас

      – Мария, постой, – звонкий голос Луизы ударился о деревья и разлетелся вокруг. Мария не обернулась, только рассмеялась в ответ и продолжила бежать.

      Солнце оставляло блики на морской глади, обнимало кожу шершавыми пальцами и больно щипало за плечи. Морской воздух трепал черные кудри Луизы, игрался с бусинами на шее Марии и набрасывался песчинками на людей. А мы – всего лишь дети, у которых еще совсем не скоро начнется учеба.

      Отец где-то пропадал, так что мы были предоставлены сами себе и игрались на старом заброшенном пирсе.

      Лу сорвалась следом за Марией, а я за ней. Сестры точно хотели свести меня с ума, потому что Мария, разбежавшись, прыгнула с пирса, а Луиза нырнула за ней. Конечно, я не остался в стороне и тоже прыгнул в теплую воду.

      Миллионы капелек окружили тело, вытолкнули на поверхность, заставляя вдыхать воздух полной грудью. Над водой появилась голова Марии, затем вынырнула и Луиза, мы переглянулись и рассмеялись так громко, что нас услышали даже на берегу.

      Это было хорошее лето. Одно из немногих по-настоящему счастливых воспоминаний, когда сестры еще не ссорились, а мир, дающий трещину, не воспринимался катастрофой. Хотя, конечно, трудно назвать хорошим детство, которое прошло в страхе из-за больших и страшных дяденек с пистолетами. Забавно. Обычно мы становимся теми, кого в детстве не понимали и осуждали.

      Говорят, что в каждом человеке живет ребенок. Он никуда не уходит с возрастом, а остается где-то внутри, в самом тихом и спокойном уголке. Он отвечает за безрассудство и веселье, и выходит только тогда, когда ему безопасно.

      Я никогда не думал о том, что мог позволить себе быть искренним, смеяться. Не думал, что на какой-то миг забуду о том, что мне нельзя себя так вести – свободно. Но когда увидел Элизабет около бара в белом платье, с растрепанными волосами и с легкой улыбкой на губах, понял, что свобода – лишь иллюзия. Ее нельзя купить, где-то найти или обрести, она живет внутри каждого. Как и этот самый ребенок, который, видимо, иногда отключает здравый смысл.

      И в момент, когда мы оказались в шумном баре, все, что долго пряталось в самых дальних уголках души, выползло наружу. Элизабет отвечала на каждое движение, на каждый