Сердце сирены. Кэтрин Болфинч

по высокой фигуре парня. Сначала мозг даже и не понял, кто это, а потом дошло, что в голубой рубашке из льна был Матиас. Он выглядел так официально, так правильно, что я бы не узнала в нем парня, которого увидела пару дней назад в клубе.

      – Дай угадаю, – начал Матиас, остановившись рядом. – Надеялась, что я не приду?

      – Надеялась не прийти сама, – фыркнула я, сложив руки на груди. Матиас только покачал головой и усмехнулся. Кажется, этот парень – самый настоящий мазохист, потому что я не понимала, на кой черт ему сдалась девчонка, которая только и делает, что сыплет ядом на каждое его слово.

      Больше я ничего не сказала и направилась в бар. И не потому, что у меня не находилось слов. Их как раз было в избытке.

      План Элизабет Велез о том, как избавиться от парня, начал действовать.

      Вот только я ожидала, что, как только мы откажемся внутри, Матиас отправится к бару, забудет про музыку и будет сидеть со скучающим выражением лица. И я никак не ожидала, что он почти сразу схватит меня за руку и закружит в танце, почти повторяя движения бачаты. Никогда бы не заподозрила в нем человека, который умеет танцевать, но парень вел уверенно, его руки спускались по спине, останавливались непозволительно низко, а взгляд зеленых глаз казался таким пронзающим, словно стрела, выпущенная из лука прямо в центр мишени.

      Этой мишенью была я.

      А стрела попала точно в цель.

      Я сдалась, отдаваясь во власть мелодии, прикрыла глаза, доверяя его рукам и темпу. Даже ни разу не наступила ему на ногу. Даже специально. Специально делать этого не хотелось.

      Момент абсолютной свободы, когда не оглядываешься на других, когда отдаешься секундам полностью, растворяешься в них и теряешь контроль. Эта история легкая, как летний ветер, как морской бриз и раннее солнце. В этой истории хотелось жить.

      – Не знала, что ты так хорошо танцуешь, – пытаясь перекричать музыку, проговорила я. Матиас сократил расстояние между нами еще сильнее, слегка наклонился.

      – Несколько лет уроков танцев, – признался парень, – отец считал, что я обязан танцевать. Он бы не потерпел позора или ошибки, – я ничего не знала о нем. Кажется, это и не нужно было. Это ведь просто свидание, которое закончится на той же ноте, что и предыдущие.

      Я не ответила, повела плечами, как бы сбрасывая с себя эту историю. Тема с родителями, правда, не то, о чем хочется говорить, когда музыка обволакивает каждую клеточку тела. Ни о чем не хочется говорить. Хочется только чувствовать. Что мы и делали.

      Матиас прижимал меня к теплому телу, кружил в танце так легко, словно ветер игрался с лепестком белой розы. Мне даже начинал нравиться этот вечер.

      В конце концов, курортные романы тоже имеют право на жизнь.

      Три песни. Мы танцевали три песни подряд, не сбавляя темпа, оставляли миллиметры до поцелуя, бросали откровенные взгляды, усмехались и не считали нужным притворяться приличными. Все прикосновения выходили за рамки. И нам это нравилось.

      Я сама потащила Матиаса к бару, когда ноги стали заплетаться, а бабочки