Эфемерида звёздного света. Дарк

ведь связано с твоей работой по добыче никеля? – выдал Роман вчерашнюю догадку.

      Отец только молча кивнул. Отпил из чашки, будто бы тянул время.

      – Ты всё верно понял, – произнёс Фёдор и вновь взял паузу. – Права была моя мать.

      – Бабушка? – удивился Рома. – Но ведь она и о моём существовании узнать не успела.

      – Но интеллект у тебя от неё, – ответил отец. – Она была просто одержима идеей усилить свой интеллект. Импланты, генетические модификации, она принимала участие во всевозможных экспериментах, но ей всегда было мало. Она и в мой геном внесла изменения, только гением от этого я всё равно не стал. А вот ты, я смотрю, уже отличаешься сообразительностью. И с каждым днём это становится заметнее. Не зря, выходит, твоя бабушка рисковала.

      – Я помню, ты рассказывал, – голос Романа прозвучал мрачно. – И это же в итоге её и убило.

      – Генная инженерия, как ты знаешь, позволила некоторым людям пробудить их врождённые, но дремлющие псионические способности и направить их на благо человечества, во имя прогресса. Телепатия, телекинез, ясновидение.

      – Но бабушка желала не этого, верно? Она вмешалась в формирование твоего генома, отредактировала хромосомы и гены. И лишь через поколение её пожелания незначительно оказались исполненными.

      – Ну почему же незначительно? – по-отечески добро упрекнул папа. – Ты обладатель безупречного генома, что исключает возможность психологических отклонений, обещает интеллект выше среднего, несгибаемую волю и во многом личность здорового, практически идеального человека.

      – И именно поэтому таких как я прозвали Универсальными носителями, знаю. Однако, пробуждение псионической способности даже у таких как я – везение высшего порядка, происходящее в одном случае из ста. И мы с тобой прекрасно знаем, что место в этой статистике я занимаю неутешительное.

      Оба замолчали. Тишину нарушало только тихое шипение чай-машины. Хоть Рома и не знал бабушку, всё равно почувствовал, будто виноват в её смерти. Он взглянул на отца, пытаясь поймать в его глазах упрёк, но нет, ничего такого во взоре Фёдора не отражалось. Он держался, как всегда, спокойно, не давая воли эмоциям. И эту сдержанность легко можно было бы спутать с холодностью.

      В то же время Рома даже немного завидовал отцу. Тот хотя бы помнил, какой была его мама. А порою память – это единственное, что у человека остаётся. Сам же Рома вырос без матери, её не стало, едва он появился на свет. Временами он думал о том, как бы сложилась его жизнь, если бы мама осталась жива? Мог ли целый массив времени – восемнадцать лет – 6550 дней – складываться совсем по-другому, будь с ним и отцом так рано оставивший их любимый человек? Точного ответа никто не смог бы дать, но самому Роме казалось, что в этом случае он был бы чуточку счастливее.

      И уж точно он был бы сейчас счастливее, если бы не погибла Диана.

      Просто какой-то злой рок навис над их семьёй – каждый мужчина потерял свою любимую. И сам Рома не стал исключением.

      Парень молча