Куншт-камера. Зал второй. Алексей Розенберг

а заодно преподнести ей мой скромный подарок!

      С этими словами, он выхватил из кармана револьвер и почти не целясь, выстрелил в старушку, отчего та довольно забавно кувыркнулась со стула и отлетела к камину.

      Весело расхохотавшись, Порфирий Бенедиктович расстрелял люстру, перевернул праздничный стол, швырнул стулом в окно и, вскочивши на подоконник, сиганул вниз и затерялся где-то в вечерних сумерках.

      А его остроумная шутка запомнилась гостям и хозяевам дома на всю оставшуюся жизнь.

      От грибов не мрут

      Егор Петрович собирал грибы, периодически прикладываясь к заветной фляге.

      Причем, настолько периодически, что вскоре немного перестал помнить какие грибы съедобные, а какие нет, и, не придумав ничего лучше, решил их пробовать на вкус.

      Хлебнёт из фляги, откусит кусочек вновь найденного гриба и смакует: если горчит – не съедобный, если нет – в лукошко. Так и собирал. Целое лукошко набрал. Потом, правда, помер.

      Но не из-за грибов – упал с лошади. Они, видишь, от психического лося удирали – тому не понравилось, что у лошади холка розовая и синий хвост. Вот и дали стрекача. А чтобы у лошади под ногами не путаться, Егор Петрович на неё и вскочил. И когда лошадь как следует разогналась, он расправил свои крылья, размалёванные как у бабочки, чтобы, значит, над лесом вознестись, да зацепился за сук и упал прямо под копыта настигающего лося. Тот его и затоптал. Раз пять по нему пробежался.

      Так что в известном смысле вознестись над лесом Егору Петровичу натурально удалось.

      В морду!

      – От чего Валентина Филипповна вы такая печальная, скажите на милость? Вас кто-то обидел? Вы мне скажите, и я сразу вашему обидчику вдарю в морду!

      – Ах, ну что вы, Петр Сергеевич. Ни кто меня не обижал. Просто что-то совсем настроение какое-то грустное.

      – Какой же подлец испортил вам настроение и заставил грустить? Вы только скажите и уж я уж ему вдарю! От всей души в морду задвину!

      – Да не кипятитесь, Петр Сергеевич. Ни кто мне настроения не портил. Оно как-то само. Погода эта ненастная, холод… Грустно.

      – Хм, ну ответственному за погоду я, пожалуй, не вдарю – руки коротки, но вот кочегара враз отхожу, чтоб, подлец, котлы затопил! Уж всю морду отделаю!

      – Да бросьте вы, Петр Сергеевич. Причем тут кочегар? Это я образно сказала про погоду и холод. Это скорее из души идет. Вот вы когда грустите, разве не ощущаете, что все вокруг вас грустит и печалиться? И даже хороший теплый день будет казаться холодным и пасмурным?

      – Да я как-то особо не грущу, Валентина Филипповна. Да и от чего мне грустить? Если кто чего плохого скажет или сделает, так я тогда сразу ему в морду да как вдарю, и все! А там уж он пускай грустит, пока стоматолога ищет.

      – Все бы вам в морду да в морду, Петр Сергеевич. Ничего-то вы не понимаете. В грустном настроении тоже есть свое очарование и для этого вовсе не обязательно, чтобы вас кто-то обидел.

      – Да