«Вся буржуазия говорит, что я помечен дьяволом». Владимир Ленин (Ульянов)

«Обломова». Прочитали? А ну-ка еще раз. Прочитали? А ну-ка еще раз. А когда взмолятся, больше, мол, не можем, тогда следует приступить к допросу: а поняли ли вы, в чем суть обломовщины? Почувствовали ли, что она и в вас сидит? Решили ли твердо от этой болезни избавиться? [Валентинов Н. Встречи с Лениным. // Вождь: (Ленин, которого мы не знали). Саратов, 1992. С. 24].

      Горький А. М.

      Это, доложу я вам, тоже птица… Очень себе на уме, любит деньгу. Ловко сумел воспользоваться добрым Короленкой [В. Г. Короленко] и другими, благодаря им взобрался на литературный Олимп, на котором и кочевряжется и с высоты которого ругает направо и налево и грубо оплевывает всех и вся… И подобно Анатолию Луначарскому, которого он пригрел и возложил на лоно, тоже великий фигляр и фарисей, по русской поговорке «спереди благ муж, а сзади вскую шаташася» … Впрочем, человек он полезный, ибо, правда, из тщеславия дает деньги на революцию и считает себя так же, как и Шаляпин «преужаснейшим» большевиком … [Соломон Г. А. Ленин и его семья (Ульяновы). М., Москвитянин. 1991. С. 34—35].

      Нет сомнения, что Горький – громадный художественный талант… Но зачем же Горькому браться за политику? [31, 49].

      Рукопись моя об империализме дошла до Питера, и вот пишут сегодня, что издатель (и это Горький! О, теленок!) недоволен резкостями против… кого бы Вы думали? … Каутского! Хочет списаться со мной!!! И смешно и обидно. [49, 340].

      Гюго В.

      Я читал здесь «Возмездие», Гюго, остался доволен. [49, 80].

      Даль В. И.

      Недавно мне пришлось – к сожалению и к стыду моему, впервые, – ознакомится со знаменитым словарем Даля. Великолепная вещь, но ведь это областнический словарь и устарел. Не пора ли создать словарь настоящего русского языка, скажем, словарь слов, употребляемых теперь и классиками, от Пушкина до Горького… Словарь классического русского языка? [51, 122].

      Добролюбов Н. А.

      Говоря о влиянии на меня Чернышевского как главном, не могу не упомянуть о влиянии дополнительном, испытанном в то время от Добролюбова – друга и спутника Чернышевского. За чтение его статей в том же «Современнике» я тоже взялся серьезно. Две его статьи, – одна о романе Гончарова «Обломов», другая о романе Тургенева «Накануне», – ударили, как молния. Я, конечно, и до этого читал «Накануне», но вещь была прочитана рано, и я отнесся к ней по-ребячески. Добролюбов выбил из меня такой подход. Это произведение, как и «Обломов», я вновь перечитал, можно сказать, с подстрочными замечаниями Добролюбова. Из разбора «Обломова» он сделал клич, призыв к воле, активности, революционной борьбе, а из анализа «Накануне» настоящую революционную прокламацию, так написанную, что она и по сей день не забывается. Вот как нужно писать! Когда. организовывалась «Заря», я всегда говорил Староверу (Потресову) и Засулич: «Нам нужны литературные обзоры именно такого рода». Куда там! Добролюбова, которого Энгельс называл социалистическим Лессингом, у нас не было. [Валентинов Н. Встречи с Лениным. // Вождь: (Ленин, которого мы не знали). Саратов, 1992. С. 41—42].

      Достоевский Ф. М.

      На эту