Звёздная пыль. Александр Сергеевич Селютин

ответа она кивнула головой и тихонько прижалась ко мне.

      Я снова поцеловал её. Она стояла, закрыв глаза, чуть запрокинув голову. Девчонки, хихикнув, прошли мимо нас, и мы остались одни в душной летней ночи, под тусклым фонарём, под покровом звёздного неба, объятые трепетным и нежным чувством…

      Подойдя к дому, мы устроились на скамейке у ворот, я взял Светину ладошку в свои руки, и мы долго сидели, слушая неугомонных цикад и рассматривая большие яркие звёзды. Я что-то тихо говорил ей, склонившись к её голове, вдыхая тонкий запах её волос и сердце моё изнемогало от сладкой истомы, которую я испытывал впервые в своей жизни.

      – Какое красивое небо, – шептал я, погрузив своё лицо в её волосы, – такого в городе не бывает. По нему, как в планетарии, можно изучать созвездия и видеть самые отдалённые галактики.

      – Ты знаешь их… созвездия?

      – Помню что-то из школьной астрономии…

      – Покажи мне что-нибудь…

      Мои познания в созвездиях были не так уж велики. Кроме Медведиц я мог показать ещё, пожалуй, Кассиопею и Цефея, ну и, конечно, Ориона, но он в это время был на противоположной стороне земного шара, и мне ничего не оставалось, как только доставать из хронологической пыли древние мифы, касающиеся звёзд и созвездий, безбожно перевирая их, пересыпая собственными домыслами. Света сидела молча и, как мне казалось, слушала меня с интересом.

      Внезапно она прошептала:

      – Мама идёт.

      – Откуда ты знаешь?

      – Слышу её шаги.

      – Будет ругаться?

      – Нет… наверное.

      Действительно, через мгновенье скрипнула калитка и на фоне неба появилась тёмная фигура тёти Вали.

      – Вот они, мои голуби. А я уже заждалась вас. Можно посидеть рядом с вами?

      – Конечно можно, – ответил я и подвинулся.

      Валентина Ивановна присела рядом со мной и как-то запросто спросила:

      – Саша, ты бы мог немного рассказать о себе?

      – О себе? Да мне почти нечего рассказывать. Живу, учусь в институте. Подрабатываю игрой на саксофоне. Ещё руковожу художественной самодеятельностью на заводе учебного оборудования.

      – Живёшь с родителями?

      – Нет. У меня своя квартира, маленькая, правда, всего одна комната, в пятиэтажке возле РИЖТа. Отец мой, инвалид войны, получил её к 20-летию Победы. Они с мамой разошлись, когда я ещё был маленький. А когда я получал паспорт, отец прописал меня к себе. А три года назад он умер, и я стал жить в его квартире. И машина эта его.

      – А от чего он умер? (это спросила Света).

      – Пил он. Под поезд бросился.

      Наступила тишина, которая, как мне показалось, продолжалась очень долго.

      – А мама? (это спросила Валентина Ивановна)

      – Мама живёт в частном доме на другом конце города, у неё другая семья.

      – А вы что, не общаетесь?

      – Нет, почему, общаемся, только редко. Отчима я не люблю. Бывший военный и замашки у него солдафонские.

      – А братья, сёстры у тебя есть?

      – Брат только. Он на два года