Чающие движения воды. Николай Лесков

никакого внимания.

      Молодой человек снова усмехнулся; он обошел невестку с другой стороны и на этот раз уже гораздо смелее и громче прежнего проговорил:

      – Платонида Андревна, здравствуйте!

      – Здравствуй и ты, Авенир Маркелыч, – отвечала, не подымаясь от гряды, Платонида Андревна.

      Авенир отдал невестке низкий поклон и стал помогать ей рвать в чашку свекольник.

      – Ну, а помогать мне я тебя не прошу, – говорила Платонида Андревна и с этим словом выбросила назад из чаши наложенный Авениром пук листьев.

      – Отчего так, невестка, не просите? – запытал, распрямляясь во весь рост, молодой деверь.

      – Так; не хочу, да и только, чтобы ты тут вертелся. Авенир улыбнулся, опять нарвал другую горсть зелени и опять положил ее в расписную чашку.

      – Иди ты, сделай милость, от меня со своей помощью прочь, – вскрикнула красавица и, не выдержав, рассмеялась и бросила в лицо Авениру нарванную им зелень.

      Авенир, кажется, только и дожидался этой перемены.

      – Ну что же это, невестка, вы за красавица! Вот ей Богу, разрази меня Бог на сем месте, а нету на свете ни одной царицы такой красивой, как вы! – заговорил он, глядя на нее со сложенными на груди руками.

      – Тьфу! – отплюнулась без сердца Платонида Андревна и опять стала рвать белой рукою росный зелено-синий свекольник.

      – А отчего это и об чем вы, невестка, вчера с вечера плакали? – начал спрашивать ее Авенир.

      – А ты почему это знаешь, что я плакала?

      – Да я ж будто не слышал!

      – Гм! Где ж это ты, дурак, мог это слышать?

      Платонида Андревна улыбнулась и сказала:

      – Нет, я вижу, что вправду надо про тебя Марку Маркелычу сказать, чтоб тебя на ночь запирали; чтоб ты под окнами, где тебе не следует, не шатался.

      – Ну, у меня про то на случай и потолок в палатке разбирается, – весело отвечал Авенир.

      – Дурак ты сам-то разборчитый и больше ничего, – проговорила Платонида Андревна. – Мало тебя, дурака, и без того за меня колотят, так ты видно хочешь, чтоб еще больше тебя брат с отцом колотили; ну и поколотят.

      – А пусть их пока, невестка, какое время еще поколотят. Только я чуть ли скоро и сам не начну им сдачи давать.

      – Ну да, как же! сдачи! Нет, а ты вот что, Авенир; он вон свекор-то Маркел Семеныч намедни при всех при отцах из моленной сказал, что такую духовную напишет, что все одному Марку Маркелычу отдаст, а тебе, глупому, за твое непочтенье к родителю, шиш с маслом.

      – Что ж? вы же, невестка, с мужем богаче будете.

      – Ммм!.. Нет, скажи ты, пожалуйста, что ты это в самом деле, Авенир, себе думаешь?!

      – А ничего я, невестка, не думаю. Про что мне много думать-то?

      – Нет, нравится тебе, что ли, чтоб били тебя, да колотили, да еще нищим сделали? Что ты это забрал себе в голову?

      Авенир молчал и стоял сложа руки. Платонида Андревна, сдвинув брови, говорила внушительно:

      – Ты б то, непутящий ты парень,