Чающие движения воды. Николай Лесков

Андревна приподнялась и, строго смотря в глаза Авениру, спросила:

      – Так что ж такое, что боролись?

      – Так вот – тут-то вы меня щекотали…

      – Ну?

      – Ну да, и цаловали, и отпираться нечего, что цаловали.

      – Пфффю, пустяки какие он помнит! – отвечала, закрывая рукавом лицо, Платонида Андревна. – Может, что и вправду как-нибудь тогда поцаловала, потому что ты еще мальчик – отчего ж мне тебя не поцаловать? Я этак хоть и сто раз тебя, изволь, поцалую.

      – Ну, извольте – поцалуйте.

      Авенир сделал к невестке шаг и слегка тронул ее за целый кисейный рукав.

      – Поди прочь, дурак! – проговорила, отшвырнув девереву руку, Платонида Андревна и, рассмеявшись, бросила ему в лицо горсть мокрого свекольника.

      – Важность он какую придумал, – продолжала она, – что я поцаловала! В этом остроге живучи, черта с рогами, и того поцалуешь.

      – А вот же и опять, невестка, неправду сказали; вот не очень-то вы брата цалуете.

      – Авенир! – крикнула, приподнявшись и стараясь говорить как можно строже, Платонида Андревна. – Что ты, негодный ты парень, очень хочешь, чтоб я тебя изругала? Так я тебя, поганого мальчишку, сейчас вот как нельзя хуже отделаю.

      – Да что вы это все меня мальчишка да мальчишка! Полно вам; пора и перестать мальчишкой-то звать меня.

      – А потому я тебя так зову, что ты мальчишка.

      – Что мне двадцать один год, то и вам ведь столько же. Ничуть моего не больше на свете прожили.

      – Я женщина.

      – А я мужчина.

      – Дурак ты, а не мужчина! Важность какая мужчина! Да и разве такие-то бывают мужчины?

      – Да, а то, невестка, какие же?

      – Какие?.. А я вот не посмотрю, что ты мужчина, да оплеуху тебе хорошую дам.

      – Ну, что ж такое! – отвечал Авенир.

      – И ей-Богу дам! И ударю тебя, и изругаю, и как не надо хуже высрамлю, – сказала, возвышая голос и на этот раз непритворно сердясь Платонида Андревна. – Что это в самом деле за наказание! Ничего балбеска этакой не делает; на пильню его калачом не заманишь; торговле не учится; с пристани все норовит, как бы ему домой скорей; да еще теперь, что себе, мерзавец, вообразил? Голова б у другого треснула такое подумать. Иди ты, негодяй, прочь! – крикнула она, размахнувшись на Авенира чашкой.

      – Платоннннида! – раздался в эту минуту со двора из-за сарая сухой, дребезжащий голос.

      При первых звуках этого голоса Авенир запрыгал козлом через гряды и, перескочив через межу в горох, очутился как раз лицом к лицу с притаившимся здесь Пизонским.

      Оба они сидели на корточках друг против друга, как сидят рано утром на лесной опушке молодые зайцы, и оба протирали себе руками удивленные глаза.

      VI. Два зайца смотрят один на другого

      Между тем Платонида Андревна, глядя с улыбкой на прыгающего Авенира, спокойно отвечала:

      – Сейчас!

      – Что, не знаешь ли ты, где это Авенир? – продолжал тот же голос уже несколько ближе.

      – Нет, Марко Маркелыч, не знаю, – отозвалась на это мужу Платонида Андревна.

      В калитке показался похожий на ежа