Я обязательно уволюсь. Маша Гаврилова

предшественницы. Мне стало смертельно необходимо узнать, почему она уволилась. Почта нашлась; не задумываясь я написала письмо, в котором объяснила свою ситуацию, не глядя отправила. Ответ пришёл в тот же день, в тот же час.

      Привет!

      Я и правда работала тампочти полгода. Меня ни разу не похвалили, хотя я хорошо всё делалас. Ангелина сумасшедшая, она любит унижать людей и орать, у неё бывают приступы гнева. У меня начался гастрит из-за этой работы, и до сих пор половина моей зарплаты уходит на лечение.

      Мне не заплатили за последние две недели работы и уволили одним днём, вот скрин письма Ангелины.

      Уходи оттуда как можно скорее! Иначе они и с тобой так поступят

      Это письмо меня напугало, я пожалела, что не написала раньше. Текст увольнения предшественницы выглядел так:

      Мы в твоих услугах больше не нуждаемся и не видим причин продолжать работать с тобой. Твоя безынициативность вредит нам, а профессиональные компетенции оставляют желать лучшего.

      С этим согласны все в компании. Так что мы разрываем сотрудничество с тобой с этого дня.

      Этот текст впечатлил меня в первую очередь враньём. Сколько я ни спрашивала про свою предшественницу у разных коллег, никто не мог сказать, почему она ушла и когда. Видимо, это было единоличное решение Ангелины. Её игра с властью.

      Увольнение стало моим страхом, моей навязчивой мыслью. На каждый чих Ангелины или взгляд в мою сторону я думала – ну вот всё, сейчас я останусь без денег и работы. Искать что-то новое параллельно с ежедневным офисным трудом у меня никак не получалось. Тревога только нарастала. Любое недовольство Ангелины доводило меня до слёз, и я уходила плакать в туалет. Спустя две недели я решила сбежать.

      Я написала эйчарке, что хочу уволиться. Мы созвонились, я кратко сказала о несовпадении с Ангелиной. Эйчарка ответила, мол, ну да, так бывает и ничьей вины в этом нет. А я была уверена, что кое-чья вина была и что она, эйчарка, знает о проблемах Ангелины с гневом и корпоративной этикой. Но она была подругой Ангелины, а значит, сообщницей. Наверняка Ангелина голубилась с эйчаркой, только чтобы та не рассказывала гендиректору всю правду об Ангелининых приступах бесячки.

      Спустя пять минут после разговора с эйчаркой мне пришло десять сообщений от Ангелины. Пересказать их можно двумя словами: ты неблагодарная. Я стала собирать вещи, взяла несколько корпоративных ручек, все свои таблетки, одну выпила, чтобы живот болел вялой болью, которую можно терпеть долго. Я двигалась медленно, прощаясь с офисом, который так и не стал мне родным. Я объяснила Ане ситуацию, хотя в голове крутилась картинка, как она сидит за столом с Ангелиной и обсуждает, какая я плохая и неблагодарная. Аню было жаль оставлять, Аню было просто жаль – я могла с уверенностью сказать, что через пару лет Аня превратится в Ангелину. Я уже замечала в ней опьянение властью и слышала, как она прикрикивает на младших сотрудников.

      В последние мои минуты Ангелина зашла в офис мрачная и недовольная. Она не смотрела на меня, безмолвно говоря: